Vneklassnyi nadzor za uchashchimisia srednikh uchebnykh zavedenii Peterburga v XIX – nachale XX v.
Zusammenfassungen
L’article étudie le processus de la mise en place du système de contrôle hors les murs des élèves de lycées et d’autres établissements de l’enseignement secondaire rattachés au ministère de l’Éducation nationale. À l’origine, ce contrôle était principalement de nature éducative et avait pour but de discipliner les élèves et de les protéger des diverses tentations de la vie dans les rues de la capitale. Cependant, sous le régime bureaucratique qui prévalait dans les écoles russes, ces bonnes intentions conduisirent à la mise en place d’un système proche de la surveillance policière. Alors qu’elles contrôlaient et interdisaient un grand nombre des distractions de ces jeunes, les autorités ne proposèrent aucune alternative en termes d’occupation du temps libre. Les jeunes élèves, en retour, inventèrent différentes façons d’échapper à la vigilance des enseignants. Malgré la crise qui l’affecta et qui s’aggrava notamment durant les événements de 1905‑1907, ce système perdura sans aucun changement jusqu’à la révolution de 1917.
Volltext
- 1 Исследование выполнено при поддержке РГНФ, проект № 15‑06‑10078. « Дисциплинарный опыт российской д (...)
- 2 Отдельные аспекты темы на небольшом хронологическом отрезке времени применительно к учебным заведен (...)
1Данная статья посвящена изучению процесса становления системы внешкольного надзора за учениками гимназий и реальных училищ ведомства Министерства народного просвещения, а также возникавших в ее рамках различных дисциплинарных практик1. Необходимо сразу же оговориться, что эта тема в исторической и историко‑антропологической литературе до сих пор специально не разрабатывалась2. Между тем она представляет большой интерес, поскольку ее изучение проливает свет на многие скрытые « точки напряжения » во взаимоотношениях между педагогами с одной стороны, учениками и их родителями с другой, а также объясняет некоторые особенности поведения школьной молодежи в городском пространстве и природу разнообразных запретов и предписаний, которыми опутывала ее школа.
- 3 А.Ф. Постельс, Руководство для родителей, желающих определить детей своих во 2‑ую С.‑Петербургскую (...)
- 4 Центральный государственный исторический архив С.‑Петербурга (далее – ЦГИА СПб), ф. 139, оп. 1, д. (...)
2Система строгого контроля над детьми вне стен учебных заведений складывалась в России постепенно. В первой половине XIX в. надзору за поведением учащихся (приходящих учеников и пансионеров, то есть обитателей гимназических пансионов) на улицах города еще не придавалось большого значения. Гимназии, позиционировавшие себя как учебные, а не воспитательные заведения, подчеркивали, что контроль над школьниками в городском пространстве находится в сфере ответственности их родителей, других родственников или опекунов. Так, в одном из первых руководств, изданных начальством Второй петербургской гимназии, говорилось, что они должны следить за тем, чтобы приходящие ученики « классное время не проводили <…> на улицах, площадях и тому подобных местах » ; кроме того, под надзор родственников отдавалось поведение пансионеров « во все то время, в которое эти молодые люди будут находиться вне гимназии »3. Учебные же власти формально наблюдали только за проявлением гимназистами « должного уважения » к членам императорской фамилии, « ко всем генералам, штаб офицерам, начальникам и полковникам ». Под « должным уважением » понималось обязательное снятие фуражки при встрече с упомянутыми лицами. За игнорирование этого требования школьник мог быть арестован и отправлен на гауптвахту, поскольку его нерасторопность или невнимательность трактовалась в подобных случаях как « непростительная строптивость и небрежность »4.
3Прецедентом, вызвавшим к жизни появление этой нормы, возможно, стал эпизод, произошедший 26 февраля 1826 г. Император Николай I встретил на улице двух воспитанников университетского Благородного пансиона, не оказавших ему принятых знаков почтения. В этой связи министр просвещения тут же получил приказ
учинить <…> по всем подведомственным <…> учебным заведениям столицы распоряжение о внушении воспитывающимся в них юношам и детям правил верноподданической преданности достодолжного высокопочитания к священной особе государя императора, уважение ко всем высшим их лицам, в особенности же к особам высочайшего двора, благоприличия и обходительности ко всем вообще.
4Кроме того, попечителем учебного округа было установлено правило, в соответствии с которым воспитанников Благородного пансиона можно было « увольнять в домы к родителям » только один раз в неделю, а
именно в воскресенье по окончании божественной литургии <…> с тем, чтобы они возвращались в пансион не позже 8 часов вечера, о чем и родителей уведомить и требовать, чтобы они детей своих возвращали в пансион с проводниками.
С учеников надлежало взять специальные подписки и строго внушать им, что
- 5 ЦГИА СПб, ф. 439, оп. 1, д. 2395, л. 5об – 6.
не говоря о благоприличии и обязанности младших оказывать уважение к старшим, носящим знаки заслуг и отличий, юношество, воспитывающееся в учебных заведениях и не имеющее еще никакого определительного в обществе звания, чрез сие должно приучаемо быть к покорности и подчиненности – главнейшим основаниям службы.5
- 6 Там же, ф. 174, оп. 1, д. 299, л. 22об, 44об ; д. 344 ; д. 444, л. 23об – 24.
- 7 Там же, ф. 174, оп. 1, д. 344 ; ф. 114, оп. 1, д. 1304, л. 35.
5Документы, однако, свидетельствуют о том, что внушения подобного рода, рассуждения о « чести заведения » и даже угрозы строжайших взысканий не всегда достигали своей цели6. Судя по содержанию дел провинившихся учеников столичных гимназий, совершенные ими дисциплинарные проступки не были вызваны какой‑то особой строптивостью или, тем более, демонстративным неуважением к вышестоящим лицам. Причина, скорее, заключалась в их нерасторопности, невнимательности, рассеянности : они могли не узнать ту или иную важную особу в лицо, « поздно » снять при встрече с ней фуражку и т.д.7
- 8 А.В. Курганович, А.О. Круглый, Историческая записка 75‑летия С.‑Петербургской второй гимназии. Ч. 2 (...)
6Конечно, на практике встречались и другие, более серьезные нарушения дисциплины во внеклассное время. Например, ученики Второй гимназии собирались (в том числе во время уроков) в сбитенной лавке, занимаясь там « шалостями и курением табака ». Подобные проступки, разумеется, не оставались безнаказанными, и директор заведения мог отдать распоряжение учителям и гувернерам, чтобы те, « если увидят где‑либо на улице учеников <…> в небрежном виде или гуляющих во время класса » немедленно доводили о том до его сведения8. Однако такие меры контроля пока еще носили частный, не систематический и, по существу, случайный характер.
- 9 ЦГИА СПб, ф. 174, оп. 1, д. 1809, л. 2‑2об, 4, 13 ; ф. 139, оп. 1, д. 5534, л. 2об ; ф. 114, оп. 1, (...)
710 ноября 1849 г. попечителем округа были утверждены правила, напечатанные и рoзданные ученикам. К этому времени гимназисты снабжались годовыми билетами, где указывалась их фамилия, класс и номер учебного заведения, а на оборотной стороне прописывались правила поведения. За пределами гимназии учащимся следовало вести себя « благопристойно и вежливо », всегда носить форменное платье, застегнутое на все пуговицы, соблюдая чистоту и опрятность в одежде. Перечень лиц, перед которыми ученики должны были снимать фуражку, несколько изменился : теперь в него включались помимо особ императорской фамилии и генералов министр просвещения, попечитель округа и начальство гимназии. Кроме того, на билетах отмечалось, что общественные места и собрания, театры, Пассаж и т.д. учащиеся могли посещать исключительно в сопровождении родителей. Была введена новая практика, в соответствии с которой каждую субботу инспектор гимназии собирал пансионеров, а надзиратель за приходящими учениками – своих подопечных, и каждый раз вслух зачитывались правила на билетах с внушением « строжайшего исполнения оных ». Перед роспуском на Рождественские каникулы правила могли быть прочитаны и в очередной раз разъяснены лично директором. За неисполнение виновных надлежало исключать из заведения как « неповинующихся распоряжениям начальства и, следовательно, неблагонадежных »9.
- 10 Постельс, Руководство… § 46 ; Сведения, необходимые для желающих определить детей своих в первую С. (...)
- 11 « Высочайше утвержденный 8 декабря 1828 г. Устав гимназий и училищ, уездных и приходских, состоящих (...)
- 12 ЦГИА СПб, ф. 139, оп. 1, д. 5735, л. 5 – 6.
- 13 Там же, д. 5295.
- 14 Там же, ф. 439, оп. 1, д. 3167, л. 2 – 2об.
8При отпуске домой в воскресные и праздничные дни за пансионерами должны были приходить из дома « надежные лица » с особыми печатными картонными билетами, выдававшимися родителям при приеме воспитанников в гимназический пансион. Сами же ученики получали от инспектора особый отпускной билет, который нужно было иметь при себе и носить исключительно между второй и третьей пуговицей мундира10. На этом билете родственники расписывались и проставляли время, когда ученик отправлялся обратно в пансион11. Но и это не помогало избегать чрезвычайных происшествий. Так, в сентябре 1855 г. пансионер Второй гимназии К. Павлюц, отпущенный обычным порядком домой с недельным билетом (то есть со свидетельством об успехах и поведении за неделю), бесследно исчез и обнаружился только через 14 дней после вмешательства полиции. В ходе расследования выяснилось, что боясь наказания за инспекторские замечания, ученик не явился домой, а бродил по городу, затем добрался до Пулково и Гатчины, ночуя в банях, сараях и квартирах сочувствующих, уверяя их в том, что сбился с дороги12. 22 октября 1849 г. 15‑летний ученик Третьей гимназии П. Молчанов был отпущен по письму матери к тетке без провожатого, вовремя не явился в пансион и был обнаружен гувернером через несколько дней больным в квартире одного из своих родственников. В результате начальством гимназии было принято решение, что в случае неявки пансионера после отпуска, нужно немедленно отправлять гувернера для его « освидетельствования »13. В петербургских гимназиях уже в 1850‑х гг. надзиратели за приходящими учениками не только собирали сведения о не являвшихся в положенное время на занятия воспитанниках, но и наблюдали за ними в местах общественных прогулок. Однако способы и пределы подобного наблюдения никак не регламентировались14.
- 15 Там же, ф. 114, оп. 1, д. 1446, л. 5 ; ф. 139. оп. 1, д. 5534, л. 2об – 4.
97 октября 1850 г. был издан циркуляр попечителя С.‑Петербургского учебного округа, в соответствии с которым директора, инспектора и классные надзиратели гимназий должны были « строго смотреть за соблюдением воспитанниками всегда и везде формы ». Никаких специальных механизмов контроля за внешним видом учащихся также еще не было выработано. Гимназисты же периодически норовили появляться в публичных местах в неформенном платье. Не останавливало старшеклассников даже весьма строгое взыскание за подобный проступок, а именно заключение в карцер на хлеб и воду15.
10Ситуация стала существенно меняться во второй половине столетия. 8 сентября 1864 г. министр просвещения Александр Васильевич Головнин в письме попечителю С.‑Петербургского учебного округа сообщил, что
некоторые родители, поместившие детей своих приходящими учениками в гимназии ведомства Министерства народного просвещения, также некоторые начальники губерний и предводители дворянства жалуются на недостаток надзора со стороны училищного начальства за учениками вне заведения и упрекают оное в том, что благонравные юноши, отданные в гимназию, выходят из нее весьма часто нравственно испорченными и физически больными.
- 16 Там же, ф. 139, оп. 1, д. 6274, л. 1.
11При этом утверждалось, что ученики проводят внеклассное время в трактирах и кондитерских, курят, пьют, не соблюдают формы в одежде и приличия в обращении и « свободные предаваться разгульной и развратной жизни, безнаказанно манкируют уроками »16. Таким образом, на данном этапе произошли качественные изменения в представлениях о функциях и обязанностях средних учебных заведений. Общество впервые стало откровенно возлагать на школу ответственность за нравственное и физическое воспитание молодежи. В этой связи министр поручил попечительскому совету разобраться,
- 17 Там же, л. 1об.
как далеко простирается на основании существующих постановлений помянутая обязанность надзора вне стен заведения, как за приходящими учениками, так и за пансионерами, и какими способами располагают учебные заведения для исполнения этой обязанности.17
1213 сентября того же года был издан циркуляр тогдашнего попечителя столичного учебного округа Ивана Давидовича Делянова « О невпуске воспитанников гимназий в публичные места ». Из него следовало, что начальство округа было весьма обеспокоено тем, что
воспитанники гимназий посещают гостиницы, кофейни, при которых дозволены публичные танцевальные вечера, некоторые гулянья, коих отличительное свойство есть бесчинство, а в Санкт‑Петербурге еще и Пассаж по вечерам.
- 18 А.Ф. Крюковской, Алфавитный сборник постановлений и распоряжений по С.‑Петербургскому учебному окру (...)
13Попечитель потребовал от директоров учебных заведений строжайше запретить воспитанникам появление в подобных местах и привлечь к этому родителей с целью, чтобы они « воздерживали от сего молодых людей, состоящих под их властью ». Текст циркуляра свидетельствует о том, что к этому времени в надзоре за школьниками уже принимала участие полиция, не разрешавшая им присоединяться к увеселениям взрослых. С целью избежать этих ограничений и получить недоступные удовольствия гимназисты по‑прежнему нарушали одно из важнейших дисциплинарных правил и появлялись на улицах города, переодевшись в партикулярное платье. За « обманы такого рода » попечитель грозил увольнением из гимназии18.
- 19 ЦГИА СПб, ф. 139, оп. 1, д. 6274, л. 3об.
- 20 ЦГИА СПб, ф. 139, оп. 1, д. 6274, л. 5об ; Российский государственный исторический архив (далее – Р (...)
14Характерно, что в ходе обмена мнениями на совещании директоров столичных гимназий 22 октября 1864 г. выяснилось, что « пределы надзора за пансионерами и приходящими учениками гимназий вне стен заведения никакими существующими постановлениями в точности не определены ». Большинство должностных лиц, отвечавших за надзор над приходящими учениками (директор, инспектор, комнатные надзиратели), были вынуждены « почти безотлучно находиться в стенах заведения » в течение всего дня. Единственным исключением являлся особый надзиратель за вольноприходящими, но и он мог оставлять школу только после окончания уроков, к тому же в его обязанности входило присутствие в послеобеденное время на занятиях танцами, гимнастикой и т.д. Иначе говоря, начальство гимназий подчеркивало, что не имеет возможности « проникать в домашний быт учащихся и повсюду постоянно следить за их поведением ». Что касается пансионеров, то и над ними надзор становился невозможным в тот промежуток времени, на который родители или родственники брали воспитанников к себе на выходные и праздники19. В целом директора гимназий считали, что существующих мер при содействии родителей вполне достаточно ; другого же, « полицейского », надзора « за уличным и домашним среди семейств поведением гимназистов, учебные заведения иметь не в силах »20.
- 21 Сборник распоряжений по Министерству народного просвещения, СПб., 1874, т. 4, № 9 ; РГИА, ф. 733, о (...)
15Итоги обсуждения вопроса в разных округах подводились на заседании Совета министра народного просвещения 5 марта 1865 г. Его участники пришли к выводу, что ученики гимназий « не могут быть сравниваемы со студентами университета, которые вне стен оного не подлежат надзору университетского начальства ». Однако принимая во внимание недостаток средств и должностных лиц для обеспечения такого надзора над всеми учащимися, предлагалось ограничиться особым наблюдением лишь за теми, которые живут не у родителей, у неизвестных лиц, не оказывают хороших успехов и обнаруживают дурные наклонности. Таких неблагополучных школьников рекомендовалось распределить между наличными воспитателями, но механизмы контроля над ними расписаны не были. Обращает на себя внимание тот факт, что на данном этапе многие попечители округов высказывали мнение о невозможности вмешательства в « частную семейную жизнь гимназистов, а следовательно также их родителей и родственников »21.
- 22 ЦГИА СПб, ф. 439, оп. 1, д. 4640, л. 17.
- 23 Правила об учениках гимназий и прогимназий С.‑Петербургского учебного округа, СПб., 1866, п. 39, 41 (...)
- 24 Там же, п. 40.
- 25 В масштабах империи эта практика была узаконена Правилами для учеников гимназий и прогимназий 4 мая (...)
16Затем на протяжении следующих десяти лет появилось несколько министерских и окружных документов, в которых так или иначе обсуждалась тема внеклассного надзора. Например, в Правила об учениках гимназий и прогимназий С.‑Петербургского учебного округа, изданные в 1866 г., был включен специальный раздел, регламентировавший обязанности гимназистов « вне учебных заведений ». Традиционный сюжет о встрече с императорскими особами получил дальнейшее развитие : теперь требовалось не только снимать перед ними головные уборы, но и приветствовать почтительным поклоном (в некоторых проектах правил для учеников, разрабатывавшихся отдельными столичными гимназиями, предлагалось еще и « делать фронт »22). Все прочие начальствующие лица должны были по‑прежнему удовлетворяться лишь первым действием. Теперь в Правилах появился запрет на курение табаку на улицах, на выход из школы после окончания занятий « кучками », на посещение определенных общественных мест. Театры и публичные гуляния, которые не подпадали под перечень запрещенных, можно было посещать только в сопровождении родителей, родственников или близких знакомых23. Наконец, один из пунктов документа предписывал ученикам в воскресные и праздничные дни « ходить к литургии, а на кануне их ко всенощному бдению ; в великий пост, в положенную неделю, говеть и приобщаться св. Тайн »24. Несмотря на нейтральную формулировку, на практике это означало, что школа распространила свой контроль и на выполнение воспитанниками христианских обязанностей25.
- 26 Крюковской, Алфавитный сборник… с. 42 – 43.
- 27 Там же, с. 44.
17В том же 1866 г. Совет министра народного просвещения заявил о необходимости соединения в гимназиях учебной и воспитательной деятельности. Из соответствующего циркуляра видно, что учителя нередко смотрели на « воспитательный труд, как на что‑то стороннее и чуждое им ». Под таким трудом подразумевалось в том числе наблюдение за поведением учеников вне классов, требование от них « приличия, вежливости, опрятности », « воздерживание » от порочных деяний и т.д. Преподаватели относились к воспитателям с оттенком некоторого презрения, оценивая их как « полициантов ». Министерство явно собиралось положить этому конец, обязав учителей выполнять воспитательские функции и учредив институт классного инспекторства26. В еще одном циркуляре за 1866 г. всем служащим столичного учебного округа было предписано останавливать на улицах курящих гимназистов, спрашивать их фамилии и сообщать о проступке начальникам учебных заведений27.
- 28 Там же, с. 142.
- 29 Там же, с. 138, § 25, с. 143, 144.
- 30 Там же, с. 140, § 58.
- 31 Там же, с. 144.
18Далее, в 1872 г. были приняты Правила по заведыванию пансионами при гимназиях. В период отпуска ответственность за пансионеров естественным образом ложилась на плечи родственников : они давали гимназии письменное обязательство, что без их ведома дети не посмеют отлучаться из дома, будут вести себя прилично, благопристойно и вежливо, носить платье установленной формы, публичные места и собрания (концерты, театры, цирк) посещать только в сопровождении взрослых28. В случае невозможности вернуться в гимназию в установленный срок, о причине неявки родители должны были немедленно сообщать в письменном виде29. У каждого воспитателя пансиона имелась особая книга по воспитанникам его группы, где в одной из граф фиксировалось, к кому они ходят в отпуск и, стало быть, кто именно за них отвечает30. На оборотной стороне ученических отпускных билетов появилась дополнительная информация о правилах поведения вне гимназии : учащимся запрещалось принимать участие в уличных играх и сборищах, посещать трактиры, играть в публичных местах в бильярд и карты31.
- 32 Сборник распоряжений по Министерству народного просвещения, СПб., 1901, т. 6, № 83, § 35, 36, 39, 4 (...)
19Наконец, 4 мая 1874 г. министерство Дмитрия Андреевича Толстого утвердило общероссийские Правила для учеников гимназий и прогимназий. Интересующие нас дисциплинарные требования содержались в двух разделах этого документа : « Образ жизни приходящих учеников » и « О соблюдении порядка и приличия вне стен учебного заведения ». В целом эти требования можно разделить на две группы. К первой относились распоряжения о внешнем виде гимназистов. Вне дома они должны были постоянно носить установленную форменную одежду ; при этом оговаривалось, что выбывшие из учебного заведения « хотя и могут донашивать свое гимназическое платье, но без металлических на нем пуговиц и без позумента ». Ученикам воспрещалось « ношение длинных волос, усов и бороды, а равно излишних украшений, как, например, колец, перстней и пр., а также тросточек, хлыстов, палок ». Вторая группа требований относилась к поведению в публичных местах. Правила предлагали здесь формулировку в общем виде : « ученики обязаны держать себя скромно, соблюдая порядок, благоприличие и вежливость и не причиняя никому никакого беспокойства ». Им было « безусловно и строжайше » запрещено посещать театры, « в коих обыкновенно даются пьесы сомнительного нравственного содержания, и вообще театры в те дни, когда даются подобные пьесы », а также маскарады, клубы, трактиры, кофейни, кондитерские, биллиардные и « другие подобные заведения », равно как и « всякого рода публичные и увеселительные места, посещение коих будет признано опасным или неприличным для учеников со стороны ближайшего их начальства »32.
- 33 ЦГИА СПб, ф. 139, оп. 1, д. 6934, л. 9.
20Текст новых Правил печатался каждым учебным заведением и раздавался ученикам при поступлении. Малолетним он зачитывался и разъяснялся классными наставниками. В некоторых школах Правила прилагались к свидетельствам об успехах и поведении учеников для сведения родителей, в других вшивались в дневники, т.е. в тетради, в которых записывались уроки на каждый день и которые постоянно находились на руках учеников и на виду у родителей ; сверх того о них иногда сообщалось родителям на годичных актах. Тем не менее, учебное начальство жаловалось, что правилам поведения вне школ родители не придавали надлежащего значения или просто были с ними плохо знакомы33. На основе министерского документа педсоветы могли разработать свои собственные Правила, внося при необходимости изменения, вызванные « местными условиями ». Под последними понимались как некоторые детали форменной одежды, связанные с особенностями климата, так и перечень запрещенных для посещения гимназистами публичных мест.
- 34 РГИА, ф. 733, оп. 162, д. 656, л. 49 – 52об ; оп. 164, д. 446.
21По мере претворения требований министерства в жизнь выяснилось, что для реализации на практике § 36, запрещавшего ученикам появляться в увеселительных и трактирных заведениях, учебному начальству было необходимо не только содействие полиции, но и наличие специального закона, карающего владельцев подобных заведений за продажу воспитанникам спиртных напитков. Хотя существовало законодательное запрещение впускать в шинки малолетних, многие гимназисты не подпадали под эту категорию, т.к. были старше 14 лет. К тому же спиртное продавалось не только в шинках, но и в буфетах при разных клубах, маскарадах, танцевальных вечерах и т.д. По этому поводу в 1876 г. велась переписка между министрами народного просвещения и внутренних дел ; однако в связи с отсутствием соответствующих законов эффективно пресекать посещение учениками различных трактирных заведений ни у педагогов, ни у полиции не было никакой возможности34.
- 35 ЦГИА СПб, ф. 139, оп. 1, д. 6934, л. 10 – 10об.
2223 мая 1879 г. состоялось совещание попечителя С.‑Петербургского округа с директорами гимназий, прогимназий и реальных училищ. Из его материалов следует, что за прошедшие с утверждения министерского документа пять лет ситуация с внеклассным поведением учеников и надзором за ними кардинально не улучшилась. На совещании было принято решение вывесить Правила « относительно порядка и приличия вне стен учебного заведения » отдельно : в швейцарской, или в приемной, или в коридоре, или « вообще там, где всего легче могли бы видеть их как ученики, так и родители при посещении учебного заведения ». Для того, чтобы придать этому документу « еще большее значение », предлагалось : а) объявить о непременном соблюдении правил учениками от имени попечителя округа через газеты и б) предложить начальникам учебных заведений пригласить к содействию в этом деле родителей35.
- 36 Там же, л. 11 – 11об.
- 37 Там же, л. 12.
23Поскольку каждому учебному заведению в отдельности было неудобно осуществлять контроль над своими учениками по всему городу, впервые был поставлен вопрос о создании особых « педагогических надзирателей », общих для всех средних школ. Однако большинство участников совещания высказалось против этой меры. При этом выдвигались следующие аргументы : всякое постороннее вмешательство в педагогическое дело « роняет нравственную сторону последнего » ; учреждение таких надзирателей подорвет « кредит учебных заведений » ; к надзирателям нельзя будет относиться с полным доверием, « нравственно‑нормальные » отношения между ними и учениками будут невозможны36. Еще больше возражений вызвало предложение о привлечении к надзору за учащимися особых полицейских надзирателей с особым за это вознаграждением37.
- 38 « Высочайше утвержденный 30 июля 1871 г. Устав гимназий и прогимназий ведомства министерства народн (...)
- 39 РГИА, ф. 733, оп. 166, д. 122, л. 127.
24В результате обсуждения собрание, ссылаясь на объяснительную записку к министерским Правилам для учеников от 4 мая 1874 г. и § 63 Устава 1871 г., попросило попечителя сделать распоряжение о том, чтобы « более усиленный и по возможности постоянный надзор <…> возложить преимущественно на помощников классных наставников ». Эти должностные лица появились в штате средних учебных заведений по Уставу 1871 г. Гимназии могли иметь всего двух помощников классных наставников, а прогимназии – одного. Устав предполагал, что их главная обязанность заключалась в помощи классным наставникам, особенно в надзоре за воспитанниками « в то время, когда классные наставники заняты уроками в своих классах, а также для посещения учеников на дому, преимущественно живущих не у родственников »38. За труды по внеклассному надзору им полагалось вознаграждение от 75 до 100 руб. в полугодие в зависимости от средств учебного заведения39.
- 40 ЦГИА СПб, ф. 139, оп. 1, д. 6934, л. 13 – 13об.
- 41 ЦГИА СПб, ф. 136, оп. 2, д. 632, л. 3 – 5.
- 42 Там же, ф. 139, оп. 1, д. 6934, л. 13об – 14.
25Педагоги жаловались на то, что хуже всего обстояло дело с надзором за чужими учениками, поскольку необходимо было каждый раз устанавливать их личность и принадлежность к конкретному учебному заведению. Провинившиеся же гимназисты, чтобы избежать наказания, прибегали к разным уловкам. Одни старались отвернуться и тем самым скрыть значки на форменных кепи, установленные Уставом 1864 г.40 Значки представляли собой аббревиатуру, состоявшую из номера и названия учебного заведения в обрамлении лавровых веточек и получили неофициальное название « серебряных гербов ». Другие специально заказывали значки уменьшенного размера, состоявшие только из веточек без букв или вообще снимали их с головных уборов41. Учебное начальство было также недовольно тем, что останавливавший на улице чужого ученика рисковал сам попасть в неприятное положение, поскольку сталкивался не только с дерзостью со стороны преследуемого, но и посторонних лиц, иногда даже родителей42.
- 43 Там же, л. 6об, 14об – 15, 25.
26Собрание постановило учредить особые полугодовые печатные ученические билеты с обозначением на одной стороне учебного заведения, класса, имени и фамилии гимназиста, а на другой – правил, которые он должен соблюдать, находясь за пределами школьных стен. Эти билеты ученики, нарушавшие правила поведения, должны были по первому требованию предъявлять любому члену педагогического совета или окружным инспекторам. Во избежание недоразумений или произвола для педагогов предлагалось также установить особые билеты для надзора за учениками, которые демонстрировались в конфликтной ситуации. В случае сопротивления нарушителя педагоги могли обращаться за содействием к городской полиции. При отсутствии ученического билета полиция должна была поступать с гимназистами как с лицами, « непринадлежащими к учебным заведениям ». Кроме того, в целях надзора предлагалось установить очередь между помощниками классных наставников разных учебных заведений43.
27Совещание впервые составило перечень запрещенных для посещения учащимися С.‑Петербурга публичных увеселительных мест. К 1870‑м гг. сформировалось представление о « предосудительных », с точки зрения учебных властей, городских пространствах. Педагоги считали нужным путем запретов оградить школьников от участия в азартных играх, распития спиртных напитков, посещения различных « танцулек » и гуляний, могущих сопровождаться « бесчинствами » и т.д. Именно так они понимали борьбу за безопасность и нравственный облик своих подопечных. Кроме того, нужно иметь в виду, что поскольку молодежь школьного возраста считалась « неправоспособной », ее участие в развлечениях взрослых могло восприниматься помимо прочего как нарушение определенной « субординации ». Таким образом, эти запреты носили исключительно педагогический, воспитательный, а не политический характер.
- 44 Там же, л. 5.
- 45 См. подробнее : Т.И. Пашкова, « В гимназической форме никуда не пускают : запрещенные к посещению д (...)
28Первоначально в « черный список » попали общественные сады : Крестовский, Бавария, Ливадия, Демидовский, Тарасовский и « другие подобного рода заведения с платой за вход ». При этом молодым людям было разрешено гулять в садах Зоологическом, Павловском, Озерках, Летнем (в последнем только до 10 часов вечера) и других аналогичных садах и скверах44. Очевидно, что критерии « неприличных » пространств еще не вполне устоялись, поскольку уже 16 июня 1879 г. в списке не числились Тарасовский сад и Бавария, но появилось кафе‑шантан под названием Шато‑де‑флер45.
- 46 ЦГИА СПб, ф. 139, оп. 1, д. 6934, л. 20‑21 ; Комаров, Алфавитный сборник.... № 316, с. 540 – 542 ; (...)
- 47 ЦГИА СПб, ф. 139, оп. 1, д. 6934, л. 28об, 39об.
29Все важнейшие решения совещания нашли свое отражение в циркуляре попечителя округа от 4 июня 1879 г., который был напечатан в городских газетах – « Голосе », « С.‑Петербургских ведомостях », « Правительственном вестнике »46. 8 и 12 июня вышло два приказа по столичному градоначальству и полиции, предусматривавших помощь учителям в осуществлении внеклассного надзора за учащимися. Чины полиции должны были наблюдать, чтобы гимназисты и реалисты не появлялись в запрещенных местах, а в случае неисполнения требования удалиться, отбирать у них билеты и препровождать их начальству учебных заведений ; при отсутствии билета полиция могла немедленно задерживать нарушителей. Кроме того, полицейские должны были оказывать содействие педагогам в установлении личности учеников, нарушавших правила поведения, и ограждать тех и других от вмешательства посторонних лиц47.
30Спустя несколько дней, 16 июня 1879 г., попечитель округа разослал директорам учебных заведений распоряжение о разделении Петербурга на семь районов. Их конфигурация выглядела следующим образом :
311. Петербургская сторона (Большой пр., Петровский парк близ Тучкова моста, Никольский сквер, Александровский парк и Зоологический сад, Выборгская сторона)
2. Васильевский остров (Большой пр., Средний пр. с прилегающими к ним линиями, Соловьевский сад и набережная)
3. Коломна (Никольский сквер, Измайловский полк, Троицкий сквер, сквер у вокзала Балтийской железной дороги)
4. Вознесенский пр. (Гороховая, Морская, Казанская, Мещанские улицы, Садовая с Юсуповским садом и прилегающими улицами, Семеновский полк, Введенский сквер).
5. Невский пр. (от Адмиралтейства с Александровским садом и Исаакиевским сквером до Аничкова моста, с Екатерининским сквером и Летний сад (с Михайловским и Инженерным).
6. Литейная улица (с прилегающими к ней до Лиговки)
7. Пески (с Таврическим садом)
- 48 ЦГИА СПб, ф. 139, оп. 1, д. 6934, л. 60 – 64.
- 49 Правила для учеников реального училища А.С. Черняева, СПб., 1909, с. 3, § 8.
- 50 РГИА, ф. 733, оп. 167, д. 934, л. 20 – 20об, 31.
- 51 РГИА, ф. 733, оп. 167, д. 934, л. 52.
32Дежурство на улицах по районам распределялось между семнадцатью казенными гимназиями, прогимназиями и реальными училищами. Пятый район был сделан общим для всех и составлено расписание дежурств помощников классных наставников. Надзор в тех публичных местах, посещение которых было воспрещено ученикам, распределялся между пятнадцатью школами48. Необходимо подчеркнуть, что в этих дежурствах не принимали участие педагоги частных мужских учебных заведений. Теоретически на учеников частных школ также распространялись требования Правил 1874 г., но из « внутренних » документов таких гимназий и реальных училищ видно, что их администрация использовала гораздо менее категоричные формулировки, например, такие : « Вообще обращается внимание учащихся на их поведение на улице, согласно правилам для учащихся, утв. Мин. Нар. Просв. »49. Кроме того, реальный надзор за этими юношами был затруднен из‑за отсутствия у них главного дисциплинарного « идентификатора » – полноценной школьной формы. Содержателям частных учебных заведений разрешалось вводить единообразную одежду для учеников, но без « отличительных признаков » формы, т.е. без « серебряных гербов », кантов, разноцветных околышей на фуражках, петлиц и металлических пуговиц. Единственное, что дозволяло министерство, – это знаки на фуражках и пряжках поясов с обозначением начальных букв фамилий содержателя школы50. В результате на практике учащиеся частных школ нередко носили что попало : одни ходили полностью в штатском платье, другие – в форме казенных училищ, третьи покупали фуражки реалистов, но при этом надевали штатские пальто и т.д.51 Все эти обстоятельства дают основание предположить, что в целом воспитанники частных гимназий и реальных училищ чувствовали себя на улицах города гораздо вольготнее, чем их сверстники из « правительственных » школ.
- 52 В.П. Руадзе, К суду ! Гомосексуальный Петербург. СПб., 1908, с. 7 ‑8, 83, 20, 69, 82, 105 – 109, 11 (...)
- 53 ЦГИА СПб, ф. 139, оп. 1, д. 6934, л. 45 – 45об.
33В дальнейшем перечни « опасных » и « неприличных » мест периодически пересматривались и менялись. Окружное начальство вынуждено было отслеживать появление в городской досуговой сфере новых заведений и решать, включать их в список запрещенных, или нет. Знакомство с материалами по истории преступного мира Петербурга рубежа XIX – XX вв. позволяет с большой долей вероятности предположить, что значительная часть « территориальных » запретов была связана со стремлением оградить школьную молодежь от приставаний проституток и особенно гомосексуалистов. Пассаж, различные платные парки, Таврический сад, Народный дом императора Николая II и сад при нем, Александровский парк и т.д. – все это были места, где те и другие активно и практически открыто искали своих « клиентов »52. Необходимо отметить, что если упоминания о падших женщинах как источнике развращения подростков и юношей, иногда встречались в делопроизводственных документах, то « педерастия » в чиновничье‑педагогическом дискурсе была явно табуированной темой. Никаких дополнительных пояснений к спискам запрещенных для гимназистов пространств обычно не давалось. По‑видимому, их репутация являлась как раз той составляющей городской повседневности, которая и так всем была отлично известна и не требовала комментариев. На практике очень быстро обнаружились различные организационные проблемы, затруднявшие контроль над посещаемостью учениками мест увеселений. Например, в платные сады и парки дежурные надзиратели должны были получать бесплатные билеты на вход. 25 июня 1879 г. петербургский градоначальник отправил попечителю округа по три таких билета в Зоологический, Крестовский, Демидовский сады и в Шато‑де‑флер. В письме градоначальника сообщалось, что местность, где находилась « Ливадия », состояла в ведении губернатора, а в Тарасовском саду помещалось « Русское купеческое общество для взаимного вспоможения » и на основании его устава безымянные билеты на бесплатный вход в сад не могли быть выданы53.
- 54 См. подробнее : Пашкова, « В гимназической форме никуда не пускают »… с. 160 – 162.
34Другой категорией запретных территорий становились театры с « легкомысленным », по мнению педагогических чиновников, репертуаром. Из документов видно, что содержатели театров пытались наладить диалог с педагогами, чтобы привлечь в свои залы учащуюся молодежь. Однако их усилия, видимо, оставались тщетными, так как запретить посещение было гораздо легче, чем вникать в тонкости репертуарной политики. В результате в начале XX в. петербургским школьникам был закрыт доступ в первый в России театр фарса В.А. Неметти, Панаевский театр, ставивший комедии, комические оперы и оперетты, переведенные с французского, немецкого, польского языков, зал В.Н. фон Дервиз, Новый театр Л.Б. Яворской и некоторые другие. Из переписки Л.Б. Яворской с директорами гимназий становится ясно, что педагоги считали полезными спектакли на исторические темы (« Борис Годунов » А.С. Пушкина, « Смерть Ивана Грозного », « Царь Федор Иоаннович » и « Царь Борис » А.К. Толстого), а также произведения А.Н. Островского, И. Гете, Ф. Шиллера, У. Шекспира, Софокла, Э. Ростана. Из современных зарубежных авторов был рекомендован к постановке Герман Зудерман с его драмами « Честь » и « Родина »54.
- 55 ЦГИА СПб, ф. 139, оп. 1, д. 7298, л. 1 – 1об.
- 56 Там же, л. 6 – 6об.
- 57 Там же, л. 7, 14 – 14об.
- 58 Там же, л. 15.
- 59 Там же, л. 47.
- 60 Там же, л. 10об.
- 61 Там же, л. 10об – 11, 21 – 21об, 47 – 47об.
- 62 Там же, л. 16 – 16об.
35В том же 1879 г. министерство озаботилось ужесточением дисциплинарных требований по отношению к ученицам женских гимназий и прогимназий. Циркуляром от 4 августа 1879 г. от попечителей округов были истребованы соображения об усилении « воспитательного элемента » и надзора за внеклассной жизнью воспитанниц. Из полученных отзывов видно, что необходимость соответствующих мероприятий признавалась практически единогласно, но по расчетам на них требовались ассигнования из казны от 300 до 600 руб. на каждое заведение. Министр не нашел возможным возбуждать такое ходатайство, но все равно потребовал принять дисциплинарные меры к усилению, а где его нет, — к установлению надзора за гимназистками, а также предложил принять расход на средства самих заведений, в том числе даже прибегнуть к увеличению платы за обучение55. Понятно, что в такой ситуации начальницы частных женских учебных заведений, находившихся в ведомстве Министерства народного просвещения, старались под любым предлогом отказаться от введения новых мер контроля. Эта проблема продолжала стоять на повестке дня и в 1886 г. Переписка школьного начальства с попечителем округа демонстрирует нам различные аргументы, выдвигавшиеся против учреждения дополнительных дисциплинарных мер. Одни гимназии упирали на то, что внеклассный надзор и прежде составлял « нераздельную часть обязанностей служащих <….> лиц, главным образом директриссы и классных дам и был принят в соображение при определении годового их оклада жалованья »56. Другие ссылались на « постоянные сношения с родителями во всех случаях », на частые посещения последними гимназии, в результате чего « начальство всегда имеет возможность получить нужные сведения о домашней жизни учениц »57. Третьи подчеркивали, что ученицы всегда являются в гимназию и возвращаются из нее домой в сопровождении гувернанток и прислуги, а некоторые и самих родителей58. Четвертые были убеждены в том, что вся ответственность за внеклассное поведение гимназисток должна лежать на их домашних, а школа « не в праве контролировать воспитательную деятельность родителей или родственников »59. Пятые откровенно писали, что не имеют « лишних средств для увеличения воспитательного элемента »60. Многие педагоги были уверены в том, что единственная категория учениц, за которыми должен быть установлен особый надзор, — это девочки, проживавшие не у родственников, а на ученических квартирах. Однако этот контроль, по их мнению, вполне мог сводиться к выяснению репутации содержателей таких квартир61. Главным ресурсом поддержки частных учебных заведений нередко называли доверие родителей, а учреждение особого внеклассного надзора могло его сильно подорвать62.
- 63 Там же, л. 84об – 85.
- 64 Там же, л. 85об‑86.
- 65 См. Л. Зиновьева, « Форма образа. Форменный костюм российской школьницы в прошлом и настоящем », Те (...)
- 66 Сборник распоряжений по Министерству народного просвещения, СПб., 1904, т. XIV, № 110.
- 67 См. РГИА, ф. 733, оп. 167, д. 934, л. 9об.
36Однако попечитель округа, вопреки мнению большинства начальниц женских гимназий, в докладе министру настаивал на необходимости именно общего надзора за поведением учениц « вне стен учебного заведения : на улице, в публичных местах и собраниях, а также относительно исполнения <…> религиозных обязанностей ». Он был убежден, что учебное начальство « должно по мере возможности следить и за домашней жизнью тех, кто живет у родителей и родственников и оказывать свое воспитательное влияние на них ». В целом он считал, что на женские учебные заведения должны быть распространены Правила 1874 г., введенные для мужских гимназий и прогимназий, о которых шла речь выше63. Между тем создается впечатление, что организация внеклассного надзора за женским контингентом учащихся средних учебных заведений была все же для министерства второстепенной задачей. Вплоть до конца XIX в. не было выработано никаких единых правил на этот счет (хотя в 1880‑х гг. педсоветы некоторых женских гимназий самостоятельно составляли проекты таких документов64). По крайней мере до начала XX столетия для девиц не был предусмотрен такой важнейший инструмент дисциплинирования, как обязательная школьная форма. В некоторых публикациях, к сожалению без ссылок на источники, утверждается, что « государственное положение о гимназической форме для девочек появилось только в 1896 году »65. Мне не удалось обнаружить следов упомянутого документа. Более того, в министерском циркуляре от 19 апреля 1898 г. в ответ на возбужденное одним из попечителей округа ходатайство о введении летнего варианта одежды говорилось, что по закону единая форма для женских гимназий не предусмотрена66. Аналогичным образом обстояло дело и спустя десять лет, в 1908 г.67 По‑видимому, практика учреждения форменного платья в данном случае была отдана министерством на откуп местному учебному начальству и зависела от усмотрения попечителей округов.
- 68 ЦГИА СПб, ф. 139, оп. 1, д. 6934, л. 116.
- 69 Там же, л. 122 – 122об.
- 70 Там же, л. 157.
- 71 Там же, л. 157об, 149об.
37Возвращаясь к ситуации в мужских школах, необходимо отметить, что 24 мая 1880 г. появилось предложение попечителя о надзоре за учениками в летнее каникулярное время и о пересмотре педсоветами Правил о поведении учеников как в стенах учебных заведений, так и вне их68. При обсуждении этого документа педагоги ряда учебных заведений Петербургского учебного округа возражали против некоторых навязывавшихся министерством форм надзора. Возражения касались главным образом тех аспектов контроля над учащимися, которые « вбивали клин » между школой и семьей : отправление религиозных обязанностей, проведение досуга и т.д. Так, в Первом реальном училище призывали решение о том, в какие дни можно и нельзя посещать театры, предоставить родителям учеников, т.к. в противном случае учебное начальство « должно было бы знать не только содержание, но и характер исполнения всех пьес, дающихся на сцене »69. Преподаватели Новгородского реального училища утверждали, что « посещение учениками театра необходимо для развития их нравственного и эстетического чувства, разумеется, если содержание пьесы не соблазнительно. Родители или родственники <…> могут выбрать <…> лучшие пьесы или оставить представление, если найдут, что присутствие детей в театре вредно для них »70. Высказывались также суждения о том, что « если отец зашел с сыном в трактир пообедать или пьет с ним кофе в кондитерской, то это не может считаться предосудительным для ученика », что « не должно ставить детей между властью родителей и властью учебного заведения, т.к. этим можно возбудить неудовольствие общества <…> »71.
38Жизнь показала, что разного рода запреты очень мало способствовали подъему дисциплины : молодые люди старались всеми возможными способами обойти установленные для них правила и часто нарушали их, что вызвало к жизни очередной циркуляр министра народного просвещения И.Д. Делянова от 20 ноября 1882 г. Министерство продолжало настаивать на своем и причины плачевного положения дел видело исключительно в ослаблении надзора и отсутствии надлежащих мер со стороны педагогов :
- 72 В.В. Демант, Алфавитный сборник законоположений и распоряжений помещенных в циркулярах по С.‑Петерб (...)
без дисциплины <…> учебные заведения перестают быть школой серьезного учения и правильного воспитания, а становятся школой лености, нерадения и всякой нравственной испорченности и разнузданности, и самое существование их делается не только бесполезным, но даже вредным, а следовательно, невозможным.72
39В этот период учебное начальство помимо прочего стало обращать свое внимание на организацию контроля за учениками в период летнего отдыха. В июне 1886 г. попечитель столичного учебного округа потребовал
- 73 ЦГИА СПб, ф. 139, оп. 1, д. 7205, л. 5‑5об.
<…> иметь неослабное наблюдение за поведением учеников во время вакаций и ни под каким видом не позволять нарушения правил <…> а именно : не посещать публичных увеселительных заведений, как Крестовский сад, Бавария, Ливадия, Аркадия, Кинь‑грусть и др., в которых за вход положена плата, сады с даровым входом – не позднее 10 часов вечера. [За отсутствие ученического билета полагалось налагать двойное взыскание] против того, которое <…> следовало за нарушение правил.73
- 74 РГИА, ф. 733, оп. 166, д. 122, л. 1 – 9, 127, 136об – 137.
- 75 Там же, л. 1 – 9.
40В ноябре 1897 г., а также в сентябре – декабре 1898 г. собрание начальников средних учебных заведений в С.‑Петербурге вновь вернулось к обсуждению « правил соблюдения порядка и приличий учениками средних учебных заведений ». Участники совещания под председательством директора Шестой гимназии Якова Георгиевича Мора отмечали « устарелость и неприменимость » многих параграфов прежних Правил. Комиссия, учрежденная собранием, предлагала запретить учащимся появляться в залах судебных заседаний, удлинить срок, в течение которого им разрешалось гулять в публичных садах до 10 часов вечера с 1 мая до 1 сентября, повысить вознаграждение для помощников классных наставников до 2‑х рублей за каждое дежурство, а также установить по взаимному оглашению очередность таких дежурств во всех районах столицы и т.д.74 Бурную дискуссию вновь вызвал пункт о посещении гимназистами театральных представлений. Некоторые педагоги считали, что учебное начальство должно контролировать визиты не только в императорские, но вообще в любые театры. Они аргументировали свою точку зрения тем, что, с одной стороны, в императорских театрах иногда ставятся пьесы, « слушание которых не соответствует отроческому и юношескому возрастам », а с другой – в частных театрах бывает вполне приличный репертуар. Однако большинство не согласилось с этим предложением, поскольку его реализация грозила появлением многих дополнительных неудобств как для учебных властей, так и для полиции. В результате было предложено исключить этот параграф из Правил вовсе, переложив ответственность на родителей75. При обсуждении этого вопроса в Ученом комитете министерства 20 сентября 1899 г. в таком изменении было отказано, т.к., по мнению чиновников ведомства, многие родители не обладали
- 76 РГИА, ф. 733, оп. 166, д. 122, л. 16об.
литературным образованием настолько, чтобы понимать, какое представление полезно и какое вредно их питомцам, [а также] педагогическим тактом, энергией и авторитетом, чтобы остановить желания питомцев, которые уже могут владеть логикой и даже софизмами, достаточными для опровержения мнения родителей, особенно матери.76
- 77 Там же, л. 17об.
41При этом было отмечено, что педагоги настолько поглощены своими занятиями, что « не имеют возможности следить за современным репертуаром и потому весьма легко могут впадать в прискорбные ошибки »77.
42Завершающим аккордом стал министерский циркуляр от 5 июня 1899 г., окончательно установивший надзор за учащимися в каникулярное время. В Правила 1874 г. был добавлен пункт, гласивший :
Ученики должны помнить, что, находясь в отпуску, он подлежат надзору каждого служащего по министерству народного просвещения лица, так как каждому из этих лиц дается право и вменяется в обязанность <…> наблюдать вне стен учебных заведений за учениками вообще всех средних учебных заведений <…> и, в случае нарушения учениками правил относительно поведения, вразумлять их или сообщать о них их начальству.
- 78 Журнал министерства народного просвещения, ч. CCCXXIV, июль 1899, Правительственные распоряжения, с (...)
- 79 Русская школа, 1902, № 10 – 11. Правительственные распоряжения, с. 5 – 6.
- 80 ЦГИА СПб, ф. 494, оп. 1, д. 1275, л. 20 – 20об, ф. 139, оп. 1, д. 6934, л. 65, ф. 174, оп. 1, д. 43 (...)
43На курорты и в дачные места следовало командировать специальных надзирателей с выдачей им билетов установленного образца и « приличного вознаграждения »78. В циркуляре от 21 июня 1902 г. пояснялось, что все уезжающие на каникулы ученики должны были иметь отпускные билеты с обозначением места отпуска, а наблюдатели – регулировать « по возможности » посещение школьниками спектаклей, концертов, танцевальных вечеров и других увеселений « с воспрещением выступать исполнителями на летних дачных сценах »79. Петербургским учебным начальством во исполнение этого циркуляра были взяты под постоянный контроль территории следующих пригородов : Павловска, Гатчины, Петергофа, Озерков, Сестрорецка, Сиверской, Новой Деревни, Царского Села, хотя эпизодические дежурства там бывали и раньше80.
- 81 Сборник распоряжений по Министерству народного просвещения. 1898 – 1900, СПб., 1904, т. 14, № 528.
- 82 См. подробнее : Т.И. Пашкова, « Рознь семьи и школы » и поиски путей ее преодоления в начале XX век (...)
44На рубеже XIX – XX вв. состояние средней школы стало поводом к серьезной общественной дискуссии. Толчком к открытому обсуждению этой темы послужил министерский циркуляр от 8 июля 1899 г., где впервые нехотя признавалось наличие « некоторых недостатков » в школьном деле81. В январе 1900 г. министром народного просвещения Н.П. Боголеповым была создана специальная комиссия для обсуждения проблем средней школы. Интересующий нас вопрос рассматривался в заседаниях подкомиссии « Об экзаменах и отметках, о функциях педагогических советов и об отношениях семьи и школы » под председательством директора Московской Седьмой гимназии К.К. Войнаховского. В ходе обсуждения практически все ее участники высказались за необходимость изменения или полной отмены системы внеклассного надзора82. Основные претензии, предъявлявшиеся к ней, заключались в следующем :
- 83 Труды Высочайше учрежденной комиссии по вопросу об улучшениях в средней общеобразовательной школе. (...)
451. Неудовлетворительный состав помощников классных наставников, на которых возлагался контроль над внешкольным поведением учеников. В большинстве своем это были лица, не обладавшие « ни достаточным образовательным цензом, ни необходимыми нравственными качествами ». На эти должности поступали, как правило, временно, до приискания более выгодного места или укрываясь от воинской повинности. Жалованье у помощников было очень маленькое. Они не пользовались доверием и авторитетом среди учащихся, что являлось причиной « частых столкновений и жалоб с обеих сторон ». В то же время в материалах подкомиссии указывалось, что « более миролюбивые » помощники классных наставников вступали « с учениками старших классов в ненормальные товарищеские отношения, потворствуя их слабостям и покрывая их поступки перед начальством учебного заведения »83.
- 84 Там же, с. 153.
462. Неэффективность самого надзора, поскольку он носил не педагогический, а формально‑полицейский характер. Участники обсуждения подчеркивали, что нужно « поставить ученика так, чтобы он сам (курсив мой – Т.П.) не сделал ничего предосудительного »84.
- 85 Там же, с. 154.
47Подкомиссия К.К. Войнаховского предлагала в случае сохранения системы внеклассного надзора улучшить материальное обеспечение помощников классных наставников, назначать их по возможность из лиц с университетским образованием или из окончивших учительский институт85.
48Что касается педагогической печати, то в начале 1900‑х гг. в ней также стали появляться критические отзывы. Так, журнал « Образование » называл « грубой педагогической ошибкой » ставшую модной при министре народного просвещения графе И.Д. Делянове идею уличного надзора за воспитанниками средних учебных заведений. Эта мера, по оценке журнала, не принося никакой пользы, в то же время рыла глубокую пропасть между педагогическим миром и школьниками.
Последние смотрели на этот надзор как на шпионство, как на желание совершенно поработить ученика, отняв у него даже ту сомнительную свободу, которой он пользовался вне стен учебного заведения <…> Запрещение читать в библиотеках, <…> посещать театры, концерты и даже цирк без соответствующих разрешений классных наставников, запрещение пользоваться дешевыми местами в театрах, <…> ходить по улицам после семи часов вечера, запрещение всех разумных и культурных развлечений, кроме коньков и велосипеда – все это не могло не оставить глубокого следа как на умственном развитии, так и вообще на духовной жизни воспитанников.
- 86 Образование, 1901, № 7 – 8. Хроника, с. 63 – 64.
- 87 См. подробнее : Т.И. Пашкова, « Реформы средней школы начала XX века и предпосылки « школьной револ (...)
49В результате, констатировали авторы публикации, вместо театра – кабак, библиотеки – биллиардный зал, вместо общества сверстников, занятых культурными интересами, – общество падших женщин86. Тем не менее, в ходе школьных реформ начала XX в. никаких послаблений дисциплинарного характера сделано не было87.
- 88 ЦГИА СПб, ф. 174, оп. 1, д. 4094, л. 142об.
- 89 Там же, д. 4080, л. 4 – 7.
50На материалах Петербурга видно, что уже к концу XIX в. система внеклассного надзора стала обретать вполне определенные организационные формы и обрастать собственным делопроизводством. Летом 1900 г. был установлен порядок, в соответствии с которым еженедельно дежурные наблюдатели собирались во Второй гимназии для доклада директору с предъявлением журнала дежурств. В случае надобности в этот же день и час собирались директора учебных заведений, входивших в район88. Если происходили какие‑то выдающиеся нарушения дисциплины, наблюдатели специальными рапортами доносили об этом своему начальству, а тe, в свою очередь, сносилось с начальством учебных заведений провинившихся учеников. В течение лета было также четыре собрания всех наблюдателей по районам для обсуждения и разрешения общих вопросов89.
- 90 Там же, ф. 439, оп. 1, д. 2354, ф. 494, оп. 1, д. 1275, ф. 174, оп. 1, д. 4080, 4095, ф. 136, оп. 2 (...)
- 91 Там же, ф. 174, оп. 1, д. 4089, л. 20об – 21.
- 92 Там же, д. 4089, л. 145‑145об, 158‑158об ; д. 4080, л. 5об, 6об‑7.
- 93 ЦГИА СПб, ф. 174, оп. 1, д. 4080, л. 5.
- 94 Там же, ф. 174, оп. 1, д. 4079, л. 176, д. 4080, л. 5об‑6, д. 4148, л. 5 – 7об.
- 95 Там же, ф. 174, оп. 1, д. 4080, л. 5.
- 96 Там же, ф. 174, оп. 1, д. 4187, без пагинации, см. также ф. 17, оп. 2, д. 256, л. 4, ф. 139, оп. 1, (...)
51Журналы дежурств, рапорты наблюдателей, а также полицейские протоколы, сохранившиеся в некоторых архивных фондах учебных заведений, являются важными источниками для изучения практики внешкольного надзора90. Кроме того, сведения об организации надзора и количестве дежурств стали включаться и в ежегодные отчеты директоров91. Судя по этим документам, все более жесткие меры контроля и все более детальная их регламентация не приводили к желаемым для педагогических чиновников результатам. Ежедневными, рутинными дисциплинарными проступками были разнообразные нарушения форменной одежды, а также появление на улицах города без сопровождения взрослых позже разрешенного времени, курение папирос, отсутствие ученического билета и т.д. В большинстве случаев отступления от установленной для гимназистов и реалистов формы (специально заказанные мелкие значки, умышленно пришитые ремешки, закрывавшие эти значки, ношение головных уборов других учебных заведений или студенческих мундиров) были вызваны стремлением выйти из сферы контроля и остаться неузнанными92. Будучи остановленными дежурными педагогами или полицейскими приставами, такие юноши сочиняли истории о том, что им не выдавали в текущем учебном году ученических билетов, назывались вымышленными именами, заявляли, что уже окончили курс и донашивают старую форму и т.д. Если они выполняли требования наблюдателей и приносили извинения, то все дело оканчивалось, как правило, словесным внушением93. Другим сценарием было открыто‑демонстративное, протестное нарушение правил, которое могло в зависимости от обстоятельств привести либо к вмешательству полиции, установлению личности и отправке домой под конвоем дворника, либо к исчезновению виновного с места « преступления »94. Например, 28 июня 1900 г. в одиннадцатом часу вечера неустановленный гимназист в тужурке с хлыстом в руке и папиросой во рту (герб на фуражке был прикрыт ремешком) не показывал билет и « сев на извозчика, быстро уехал, позволяя себе при этом дерзкие насмешки по адресу наблюдателя »95. Иногда старшеклассники сознательно шли на обострение конфликта, вовлекая в него гуляющих горожан и умело направляя неудовольствие толпы против педагогов, делавших им замечания. Так, 13 июня 1902 г. неизвестный гимназист заявил дежурному, что его не знает, разговаривать с ним не желает и потребовал предъявить билет в доказательство, что тот является учителем. Подозванному городовому и собравшимся зевакам ученик говорил, что придиравшийся к нему человек мог надеть учительскую форму, а сам является писарем. В результате публика стала роптать и говорить, что наблюдателя, а не гимназиста нужно забрать в участок за учиненное безобразие96.
- 97 Там же, ф. 174, оп. 1, д. 4168, л. 10‑10об, д. 4187, без пагинации, д. 4079, л. 186 – 186об, д. 413 (...)
- 98 ЦГИА СПб, ф. 174, оп. 1, д. 4187, без пагинации, д. 4079, л. 189.
- 99 Там же, ф. 174, оп. 1, д. 4136, без пагинации.
- 100 Там же, ф. 174, оп. 1, д. 4187, без пагинации.
52Рапорты дежурных учебному начальству (при известном субъективизме этого жанра) говорят о том, что нарушавших установленные правила старшеклассников больше всего уязвлял сам факт ограничения их свободы, отношение к ним как к детям, взгляд на них « сверху вниз ». Не случайно, болезненно реагируя на замечания, они подавали реплики : « мы уже почти студенты », « я уже окончил гимназию », « мы не мальчишки » и т.д., иногда имели место и угрозы в адрес наблюдателей97. С точки зрения педагогов, неподобающим поведением учащихся, которое необходимо было решительно пресекать, являлось общение на улицах с « подозрительными » компаниями : дамами и мастеровыми, девицами « не из приличных », совершенно пьяными молодыми людьми98. Как совершенно « непристойный » трактовался, например, проступок гимназиста Евгения Балвановича, который раскуривал папиросы, был « слегка выпивши », в небрежно накинутом на плечи пальто, русских сапогах, с палкой в руке, несколько раз заходил в кофейню, для чего менялся фуражкой со своими компаньонами99. В то же время претензии надзирателей могло вызвать и сидение на краю фонтана, и вечерние прогулки по чётной стороне Невского проспекта, где находился Пассаж, и поздний визит в булочную Филиппова и т.д.100
- 101 Там же, ф. 174, оп. 1, д. 4080, л. 6.
53Из документов видно, что наблюдатели вели себя придирчиво и настойчиво только в тех случаях, когда встречали нарушителей порядка поодиночке или небольшими группами. Иная ситуация наблюдалась в дни массовых гуляний, когда на центральных улицах Петербурга в вечернее время было много учащихся разных заведений, которые « обращали на себя внимание нарушением формы, курением табаку и развязным поведением ». В таких случаях наблюдатели не останавливали учеников « во избежание возможного столкновения с публикой, обыкновенно принимающей сторону ученика, и роль наблюдателей таким образом ограничивалась созерцанием происходившего беспорядка »101.
- 102 С.Ф. Знаменский, Средняя школа за последние годы. Ученические волнения 1905‑06 гг. СПб., 1909, с. 1 (...)
5428 июня 1903 г. появился очередной министерский циркуляр о дисциплине в средних учебных заведениях102. В ходе обсуждения этого документа учителя петербургской Восьмой гимназии заявили, что причинами дисциплинарных проблем является « неблагоприятное влияние прессы » и « бестактное » поведение некоторых родителей :
- 103 ЦГИА СПб, ф. 17, оп. 2, д. 256, л. 10 – 10об.
Нападки досужих критиков, подрывающих авторитет преподавателей в язвительных статьях, читаемых нарасхват учащейся молодежью, а с другой стороны осуждение деятельности учителей родителями в присутствии учеников – не могут содействовать упрочению и без того расшатанного положения преподавателей <…> средней школы.103
- 104 Там же, ф. 494, оп. 1, д. 1289, л. 23 – 24.
55Особенно отчетливо кризисная ситуация проявилась в ходе событий « школьной революции » 1905 – 1907 гг. 2 сентября 1905 г. вышел циркуляр попечителя округа об изменениях в Правилах для учащихся и, в частности, о способах и пределах внеклассного надзора. Судя по сохранившимся протоколам заседаний педсоветов петербургских учебных заведений, большинство педагогов высказывалось за отмену существовавшей системы, но аргументы при этом выдвигались разные. Так, учителя Одиннадцатой гимназии утверждали, что « внеклассный надзор не достигает своей цели как лишенный положительного воспитательного значения и не оправдывает тех надежд, которые возлагались при учреждении такого надзора », что выполнение « полицейских функций » несовместимо с достоинством педагога104. Этой же точки зрения придерживались педагоги Введенской гимназии : надзор действует на учеников антипедагогически,
- 105 Там же, ф. 303, оп. 2, д. 1644, л. 66 – 67об.
нарушение дисциплины и приличия происходит не на людных улицах или в оживленных пунктах дачных местностей, где учащиеся могут натолкнуться на специального наблюдателя, а в более укромных местах, следовательно, воспитательного значения подобный надзор не имеет и является лишь паллиативной мерой.105
Преподаватели Второго реального училища упирали не столько на его педагогическую нецелесообразность, сколько на недостаточную эффективность :
- 106 Там же, ф. 388, оп. 1, д. 1016, л. 1об – 2.
…районы, поручаемые наблюдению одного лица, слишком велики по своему объему и, следовательно, наблюдатель, находясь в каждый данный момент лишь в одном каком‑нибудь пункте, совершенно лишен возможности видеть происходящее в других пунктах его района.106
Однако подавались голоса и за сохранение системы внеклассного наблюдения, так как
- 107 ЦГИА СПб, ф. 490, оп. 1, д. 732, л. 61.
никогда лица учебно‑воспитательного персонала не должны быть лишены права сдерживать своих учеников от уклонения от принципов доброй нравственности в тех случаях, когда им придется наблюдать таковое (решение педсовета гимназии Императорского Человеколюбивого общества).107
- 108 См. подробнее Пашкова, « Рознь семьи и школы… ».
56Несмотря на все негативные отклики, многие педагоги считали нежелательным полное устранение школы от наблюдения за внеклассным поведением учеников. Однако здесь мнения разделились. Одни считали, что главные контрольные функции должны быть возложены на семью и образованное общество. Другие традиционно недоверчиво относились к семье108, ссылались на то, что
многие родители <…> при нынешних трудных условиях жизни слишком обременены работой и могут уделить слишком мало времени своим детям.
Еще одним доводом являлось то обстоятельство, что
средние учебные заведения принимают в свои стены детей всех сословий и общественных положений, и следовательно, должны считаться с возможностью иметь дело с детьми малоинтеллигентной среды, для которых домашнее воспитание немыслимо.
- 109 ЦГИА СПб, ф. 303, оп. 2, д. 1644, л. 66 – 67об, ф. 490, оп. 1, д. 732, л. 60 – 61, ф. 388, оп. 1, д (...)
- 110 Там же, ф. 139, оп. 1, д. 9956, л. 151об – 152.
57При этом необходимо подчеркнуть, что дисциплинарные требования были равными для всех учащихся, независимо от их происхождения. Третьи были убеждены в том, что семья и школа должны солидарно нести бремя ответственности за воспитание подрастающего поколения109. Сторонники сохранения системы внеклассного надзора мыслили в привычных чиновничье‑бюрократических категориях, считая, что необходимо выработать еще более четкие инструкции для наблюдателей и правила для учеников « относительно формы, поведения и посещения общественных садов и театров », еще детальнее регламентировать все действия учащихся за пределами стен учебных заведений и т.д.110
- 111 Начальное и среднее образование в Санкт‑Петербурге. XIX – начало XX века. Сборник документов, СПб., (...)
- 112 А.А. Пиленко, Забастовки в средних учебных заведениях С.‑Петербурга, СПб., 1906. Материалы, № 50.
- 113 ЦГИА СПб, ф. 439, оп. 1, д. 2354, л. 10 – 10об.
- 114 См. подробнее : Т.И. Пашкова, « Приключения мундира, фуражки и ранца : реформы школьной одежды втор (...)
58Требование об отмене столь ненавистного надзора и передаче воспитания и наблюдения за учениками вне стен учебных заведений семье содержалось уже в первых листовках, распространявшихся по школам в начале февраля 1905 г.111 Впоследствии оно периодически воспроизводилось в резолюциях ученических сходок112. Заметно, что растерявшиеся и дрогнувшие перед юношеской стихией педагоги вели себя в новых условиях гораздо уступчивее и осторожнее. Так, в журналах дежурств стали появляться такие записи : « необыкновенно много встречено учеников после 9 часов, по‑видимому старших классов, во избежание каких‑либо инцидентов приходилось крайне сдержано указывать, что поздние прогулки строго воспрещены » ; « в последнее время приходится после 9 до 11 ч. вечера [встречать] очень многих учеников, иногда встречи сопровождаются нарушением порядка со стороны учащихся, приходится ограничиваться только замечаниями » и т.д.113 17 ноября 1905 г. появилось высочайшее соизволение на отмену обязательного ношения форменного платья вне классов, 26 ноября по этому поводу вышел соответствующий министерский циркуляр. В результате, как доносили начальству директора учебных заведений, уличный надзор за школьной молодежью, особенно в крупных городах, стал « неосуществимым », и начался дисциплинарный хаос. Многие старшеклассники откровенно демонстрировали « франтовство » и « роскошь » : появлялись в публичных местах в цветных рубашках, блузах вычурного покроя, с тросточкам в высоких сапогах и т.д. Поэтому примерно через год, как только революция пошла на спад, император восстановил прежние правила, а 5 ноября 1906 г. министерство опубликовало необходимые распоряжения, и внеклассный контроль вернулся в свои привычные рамки114.
- 115 ЦГИА СПб, ф. 139, оп. 1, д. 6934, л. 20об‑21, д. 9956, л. 139.
59Таким образом, на протяжении XIX в. последовательно складывалась система внеклассного наблюдения за учениками средних учебных заведений, подведомственных Министерству народного просвещения. Особенно интенсивно этот процесс шел во второй половине столетия при министрах народного просвещения Д.А. Толстом и И.Д. Делянове. Изначально в этой системе не было никакой политической подоплеки. Она носила исключительно воспитательный, дисциплинарный характер. В начале XIX в. цель надзора видели в выработке чувства « подчиненности » и « покорности » старшим детей, не имевших еще в обществе взрослых никакого статуса. Спустя сто лет педагоги по‑прежнему придавали « великое значение » в деле воспитания « приучению учащихся к строгому исполнению их обязанностей и всех вообще предписываемых им правил », считали, что тем самым приносят им « посильную пользу, приучая их к осмотрительности во всех поступках, вырабатывая в них силу воли и воспитывая их в подчинении законности и порядку »115. Однако в бюрократических условиях функционирования российской школы эти благие цели в конечном счете выродились в откровенную полицейщину. Министерство явно стремилось установить максимальный контроль школы над частной жизнью учащейся молодежи, вторгаясь даже в такие « интимные » сферы, как семейные традиции, домашний быт, религиозные обряды и т.д. Оно настойчиво « продавливало » некоторые нововведения, вызывавшие сдержанно‑нейтральную, а иногда и откровенно негативную реакцию некоторых педагогических коллективов. При этом конкретизация запретов отдавалась на откуп местному учебному начальству, что неизбежно порождало произвол и вкусовщину. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что жесткие меры внеклассного надзора были предусмотрены прежде всего для учеников мужских учебных заведений. По‑видимому, это было вызвано тем, что мальчики и юноши традиционно чувствовали себя в городском пространстве более свободно и раскованно, чем девочки и девушки. Последние в целом вели относительно замкнутый образ жизни и у них было меньше возможностей для участия в каких бы то ни было публичных мероприятиях и развлечениях. Заметно также, что при разработке разнообразных правил и инструкций для учеников практически не принимались во внимание их возрастные особенности : с точки зрения учебного начальства и десятилетние первоклассники, и двадцати – двадцатидвухлетние юноши‑выпускники были одинаково неполноправными « детьми », обязанными беспрекословно подчиняться требованиям взрослых. Контролируя и запрещая, учебные власти фактически не предлагали учащимся никаких альтернативных способов проведения свободного времени. Специальная детская и юношеская инфраструктура досуга в Петербурге XIX в. еще отсутствовала. В результате установленная дисциплина внеклассного поведения стала дисциплиной строгого надзора и страха наказания, а не разумного подчинения и внутреннего нравственного побуждения. Кризис этой системы, усугубленный « школьной революцией », так и не привел к ее серьезному реформированию.
Anmerkungen
1 Исследование выполнено при поддержке РГНФ, проект № 15‑06‑10078. « Дисциплинарный опыт российской дореволюционной школы : теория и практика ».
2 Отдельные аспекты темы на небольшом хронологическом отрезке времени применительно к учебным заведениям Архангельской губернии рассматривались в статье И.В. Федосеевой. Однако исследовательница, к сожалению, лишь констатировала наличие в местных правилах для учеников определенных « запретов », « ограничений » и « разрешений », но не объяснила их происхождение и не вписала в общеисторический контекст. См. И.В. Федосеева, « К вопросу о внешкольном поведении учащихся и введении единой формы в средних учебных заведениях и начальных училищах Архангельской губернии (1908 – 1914 гг.) », Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова, 2012, т. 18, с. 248 – 250.
3 А.Ф. Постельс, Руководство для родителей, желающих определить детей своих во 2‑ую С.‑Петербургскую гимназию, СПб., 1839, § 22, 45.
4 Центральный государственный исторический архив С.‑Петербурга (далее – ЦГИА СПб), ф. 139, оп. 1, д. 4434, л. 1 – 1об (1834 г.) ; д. 5269 (1849 г.), ф. 174, оп. 1, д. 344 (1834 г.) ; Сборник распоряжений по Министерству народного просвещения, СПб., 1866, т. 2, № 31.
5 ЦГИА СПб, ф. 439, оп. 1, д. 2395, л. 5об – 6.
6 Там же, ф. 174, оп. 1, д. 299, л. 22об, 44об ; д. 344 ; д. 444, л. 23об – 24.
7 Там же, ф. 174, оп. 1, д. 344 ; ф. 114, оп. 1, д. 1304, л. 35.
8 А.В. Курганович, А.О. Круглый, Историческая записка 75‑летия С.‑Петербургской второй гимназии. Ч. 2. (1831‑1880), СПб., 1894, с. 158 – 159 ; ЦГИА СПб, ф. 174, оп. 1, д. 822, л. 20 – 22об.
9 ЦГИА СПб, ф. 174, оп. 1, д. 1809, л. 2‑2об, 4, 13 ; ф. 139, оп. 1, д. 5534, л. 2об ; ф. 114, оп. 1, д. 1304, л. 44‑44об.
10 Постельс, Руководство… § 46 ; Сведения, необходимые для желающих определить детей своих в первую С.‑Петербургскую гимназию, СПб., 1848, с. 19.
11 « Высочайше утвержденный 8 декабря 1828 г. Устав гимназий и училищ, уездных и приходских, состоящих в ведомстве университетов : С.‑Петербургского, Московского, Казанского и Харьковского », Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе, СПб., 1830, т. 3, № 2502, § 258.
12 ЦГИА СПб, ф. 139, оп. 1, д. 5735, л. 5 – 6.
13 Там же, д. 5295.
14 Там же, ф. 439, оп. 1, д. 3167, л. 2 – 2об.
15 Там же, ф. 114, оп. 1, д. 1446, л. 5 ; ф. 139. оп. 1, д. 5534, л. 2об – 4.
16 Там же, ф. 139, оп. 1, д. 6274, л. 1.
17 Там же, л. 1об.
18 А.Ф. Крюковской, Алфавитный сборник постановлений и распоряжений по С.‑Петербургскому учебному округу за 1858 – 1876 гг., извлеченных из изданных округом циркуляров. СПб., 1877, с. 28.
19 ЦГИА СПб, ф. 139, оп. 1, д. 6274, л. 3об.
20 ЦГИА СПб, ф. 139, оп. 1, д. 6274, л. 5об ; Российский государственный исторический архив (далее – РГИА), ф. 733, оп. 162, д. 235, л. 27 – 33.
21 Сборник распоряжений по Министерству народного просвещения, СПб., 1874, т. 4, № 9 ; РГИА, ф. 733, оп. 162, д. 235.
22 ЦГИА СПб, ф. 439, оп. 1, д. 4640, л. 17.
23 Правила об учениках гимназий и прогимназий С.‑Петербургского учебного округа, СПб., 1866, п. 39, 41 – 43.
24 Там же, п. 40.
25 В масштабах империи эта практика была узаконена Правилами для учеников гимназий и прогимназий 4 мая 1874 г. См. подробнее : Т.И. Пашкова, « Религия в светской школе : российский дореволюционный опыт и идеи Я.А. Коменского », Поиск гармонии в мире хаоса : Ян Амос Компнский и современная философия образования : Материалы международной научно‑практической конференции (Санкт‑Петербург, 3‑4 июня 2015 г.), СПб. : Петершуле, 2016, с. 187 – 198.
26 Крюковской, Алфавитный сборник… с. 42 – 43.
27 Там же, с. 44.
28 Там же, с. 142.
29 Там же, с. 138, § 25, с. 143, 144.
30 Там же, с. 140, § 58.
31 Там же, с. 144.
32 Сборник распоряжений по Министерству народного просвещения, СПб., 1901, т. 6, № 83, § 35, 36, 39, 40.
33 ЦГИА СПб, ф. 139, оп. 1, д. 6934, л. 9.
34 РГИА, ф. 733, оп. 162, д. 656, л. 49 – 52об ; оп. 164, д. 446.
35 ЦГИА СПб, ф. 139, оп. 1, д. 6934, л. 10 – 10об.
36 Там же, л. 11 – 11об.
37 Там же, л. 12.
38 « Высочайше утвержденный 30 июля 1871 г. Устав гимназий и прогимназий ведомства министерства народного просвещения », Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе. СПб., 1874, т. XLVI, отделение II, № 49860, § 63.
39 РГИА, ф. 733, оп. 166, д. 122, л. 127.
40 ЦГИА СПб, ф. 139, оп. 1, д. 6934, л. 13 – 13об.
41 ЦГИА СПб, ф. 136, оп. 2, д. 632, л. 3 – 5.
42 Там же, ф. 139, оп. 1, д. 6934, л. 13об – 14.
43 Там же, л. 6об, 14об – 15, 25.
44 Там же, л. 5.
45 См. подробнее : Т.И. Пашкова, « В гимназической форме никуда не пускают : запрещенные к посещению для школьников места Петербурга во второй половине XIX – начале XX в. », Частное и общественное в повседневной жизни населения России : история и современность. Материалы международной научной конференции, 15 – 17 марта 2018 г., т. 2. СПб., ЛГУ им. А.И. Пушкина, 2018, с. 160 – 162.
46 ЦГИА СПб, ф. 139, оп. 1, д. 6934, л. 20‑21 ; Комаров, Алфавитный сборник.... № 316, с. 540 – 542 ; см. также № 598, с. 906.
47 ЦГИА СПб, ф. 139, оп. 1, д. 6934, л. 28об, 39об.
48 ЦГИА СПб, ф. 139, оп. 1, д. 6934, л. 60 – 64.
49 Правила для учеников реального училища А.С. Черняева, СПб., 1909, с. 3, § 8.
50 РГИА, ф. 733, оп. 167, д. 934, л. 20 – 20об, 31.
51 РГИА, ф. 733, оп. 167, д. 934, л. 52.
52 В.П. Руадзе, К суду ! Гомосексуальный Петербург. СПб., 1908, с. 7 ‑8, 83, 20, 69, 82, 105 – 109, 111, 112 ; Н.Б. Лебина, М.В. Шкаровский, Проституция в Петербурге (40‑е гг. XIX в. – 40‑е гг. XX в.). М. : « Прогресс‑Академия », 1994, с. 36 – 37, 47 и др.
53 ЦГИА СПб, ф. 139, оп. 1, д. 6934, л. 45 – 45об.
54 См. подробнее : Пашкова, « В гимназической форме никуда не пускают »… с. 160 – 162.
55 ЦГИА СПб, ф. 139, оп. 1, д. 7298, л. 1 – 1об.
56 Там же, л. 6 – 6об.
57 Там же, л. 7, 14 – 14об.
58 Там же, л. 15.
59 Там же, л. 47.
60 Там же, л. 10об.
61 Там же, л. 10об – 11, 21 – 21об, 47 – 47об.
62 Там же, л. 16 – 16об.
63 Там же, л. 84об – 85.
64 Там же, л. 85об‑86.
65 См. Л. Зиновьева, « Форма образа. Форменный костюм российской школьницы в прошлом и настоящем », Теория моды. Одежда. Тело. Культура, 2012, № 26, с. 39.
66 Сборник распоряжений по Министерству народного просвещения, СПб., 1904, т. XIV, № 110.
67 См. РГИА, ф. 733, оп. 167, д. 934, л. 9об.
68 ЦГИА СПб, ф. 139, оп. 1, д. 6934, л. 116.
69 Там же, л. 122 – 122об.
70 Там же, л. 157.
71 Там же, л. 157об, 149об.
72 В.В. Демант, Алфавитный сборник законоположений и распоряжений помещенных в циркулярах по С.‑Петербургскому учебному округу за время с 1883 по 1893 год включительно. СПб., 1895, с. 173.
73 ЦГИА СПб, ф. 139, оп. 1, д. 7205, л. 5‑5об.
74 РГИА, ф. 733, оп. 166, д. 122, л. 1 – 9, 127, 136об – 137.
75 Там же, л. 1 – 9.
76 РГИА, ф. 733, оп. 166, д. 122, л. 16об.
77 Там же, л. 17об.
78 Журнал министерства народного просвещения, ч. CCCXXIV, июль 1899, Правительственные распоряжения, с. 15 – 16.
79 Русская школа, 1902, № 10 – 11. Правительственные распоряжения, с. 5 – 6.
80 ЦГИА СПб, ф. 494, оп. 1, д. 1275, л. 20 – 20об, ф. 139, оп. 1, д. 6934, л. 65, ф. 174, оп. 1, д. 4343, л. 65.
81 Сборник распоряжений по Министерству народного просвещения. 1898 – 1900, СПб., 1904, т. 14, № 528.
82 См. подробнее : Т.И. Пашкова, « Рознь семьи и школы » и поиски путей ее преодоления в начале XX века », UNIVERSUM : Вестник Герценовского университета, 2013, № 1, с. 146 – 160.
83 Труды Высочайше учрежденной комиссии по вопросу об улучшениях в средней общеобразовательной школе. СПб., 1900, вып. 2, с. 151.
84 Там же, с. 153.
85 Там же, с. 154.
86 Образование, 1901, № 7 – 8. Хроника, с. 63 – 64.
87 См. подробнее : Т.И. Пашкова, « Реформы средней школы начала XX века и предпосылки « школьной революции » 1905 – 1907 гг. », Политическая история России XX века : к 85‑летию профессора Виталия Ивановича Старцева. Сб. научных трудов. СПб., 2016, с. 69 – 75.
88 ЦГИА СПб, ф. 174, оп. 1, д. 4094, л. 142об.
89 Там же, д. 4080, л. 4 – 7.
90 Там же, ф. 439, оп. 1, д. 2354, ф. 494, оп. 1, д. 1275, ф. 174, оп. 1, д. 4080, 4095, ф. 136, оп. 2, д. 660, ф. 139, оп. 1, д. 9956.
91 Там же, ф. 174, оп. 1, д. 4089, л. 20об – 21.
92 Там же, д. 4089, л. 145‑145об, 158‑158об ; д. 4080, л. 5об, 6об‑7.
93 ЦГИА СПб, ф. 174, оп. 1, д. 4080, л. 5.
94 Там же, ф. 174, оп. 1, д. 4079, л. 176, д. 4080, л. 5об‑6, д. 4148, л. 5 – 7об.
95 Там же, ф. 174, оп. 1, д. 4080, л. 5.
96 Там же, ф. 174, оп. 1, д. 4187, без пагинации, см. также ф. 17, оп. 2, д. 256, л. 4, ф. 139, оп. 1, д. 9956, л. 150.
97 Там же, ф. 174, оп. 1, д. 4168, л. 10‑10об, д. 4187, без пагинации, д. 4079, л. 186 – 186об, д. 4136, без пагинации, д. 4199, л. 242.
98 ЦГИА СПб, ф. 174, оп. 1, д. 4187, без пагинации, д. 4079, л. 189.
99 Там же, ф. 174, оп. 1, д. 4136, без пагинации.
100 Там же, ф. 174, оп. 1, д. 4187, без пагинации.
101 Там же, ф. 174, оп. 1, д. 4080, л. 6.
102 С.Ф. Знаменский, Средняя школа за последние годы. Ученические волнения 1905‑06 гг. СПб., 1909, с. 160 – 161.
103 ЦГИА СПб, ф. 17, оп. 2, д. 256, л. 10 – 10об.
104 Там же, ф. 494, оп. 1, д. 1289, л. 23 – 24.
105 Там же, ф. 303, оп. 2, д. 1644, л. 66 – 67об.
106 Там же, ф. 388, оп. 1, д. 1016, л. 1об – 2.
107 ЦГИА СПб, ф. 490, оп. 1, д. 732, л. 61.
108 См. подробнее Пашкова, « Рознь семьи и школы… ».
109 ЦГИА СПб, ф. 303, оп. 2, д. 1644, л. 66 – 67об, ф. 490, оп. 1, д. 732, л. 60 – 61, ф. 388, оп. 1, д. 1016, л. 2.
110 Там же, ф. 139, оп. 1, д. 9956, л. 151об – 152.
111 Начальное и среднее образование в Санкт‑Петербурге. XIX – начало XX века. Сборник документов, СПб., 2000, № 137.
112 А.А. Пиленко, Забастовки в средних учебных заведениях С.‑Петербурга, СПб., 1906. Материалы, № 50.
113 ЦГИА СПб, ф. 439, оп. 1, д. 2354, л. 10 – 10об.
114 См. подробнее : Т.И. Пашкова, « Приключения мундира, фуражки и ранца : реформы школьной одежды второй половины XIX – начала XX века », Теория моды : одежда, тело, культура, 2016, № 42, с. 100 – 101.
115 ЦГИА СПб, ф. 139, оп. 1, д. 6934, л. 20об‑21, д. 9956, л. 139.
SeitenanfangZitierempfehlung
Papierversionen:
Tat´Iana Il´Inichna Pashkova, „Vneklassnyi nadzor za uchashchimisia srednikh uchebnykh zavedenii Peterburga v XIX – nachale XX v.“, Cahiers du monde russe, 59/4 | 2018, 415-442.
Online-Version
Tat´Iana Il´Inichna Pashkova, „Vneklassnyi nadzor za uchashchimisia srednikh uchebnykh zavedenii Peterburga v XIX – nachale XX v.“, Cahiers du monde russe [Online], 59/4 | 2018, Online erschienen am: 01 Januar 2022, abgerufen am 17 April 2024. URL: http://journals.openedition.org/monderusse/10516; DOI: https://doi.org/10.4000/monderusse.10516
SeitenanfangUrheberrechte
Der Text und alle anderen Elemente (Abbildungen, importierte Anhänge) sind „Alle Rechte vorbehalten“, sofern nicht anders angegeben.
Seitenanfang