Navigation – Sitemap

HauptseiteNuméros60/4In memoriamIn Memoriam Dmitrii Olegovich Ser...

In memoriam

In Memoriam Dmitrii Olegovich Serov (1963‑2019)

Александр Лавров
p. 791-796

Судьба жестока к небольшому цеху историков, занимающихся петровскими реформами: от нас ушел один из лучших знатоков петровского времени.

Детство и юность Дмитрия Серова прошли в Новосибирске и в Академгородке. Высокая планка задана была родителями – Олег Леонидович и Ирина Александровна Серовы являются ведущими специалистами в области генетики. В 1981 г. Дмитрий поступил на филологический факультет Новосибирского государственного университета, увлекшись древнерусской литературой и историей петровской России. Тот, кто посетил Академгородок в начале 1980‑х гг., никогда не забудет необычную свободу, с которой обсуждались здесь научные, и не только научные вопросы.

  • 1 Иван Юрьев, Известие о житии и действах державствующих великих князей российских, изд. подг. Д.О. С (...)

Первым руководителем Дмитрия стал академик Николай Николаевич Покровский (1930‑2013). Оказавшийся в Новосибирске после заключения и владимирской ссылки, Покровский сформировал вокруг себя блестящую школу «древников» и историков, влияние которой всегда сказывалось в работах Дмитрия. Первой темой, над которой работал Дмитрий Серов, оказалась история редакций Степенной книги. Достаточно быстро его интересы сосредоточились на одном из самых поздних звеньев в истории текста – так называемой Юрьевской степенной книге, созданной подьячим Иваном Юрьевым по заказу Петра Великого. Подготовленное Дмитрием Серовым издание Юрьевской степенной книги увидело свет в 2013 г.1

В 1988 г. Дмитрий был зачислен в аспирантуру Ленинградского отделения Института истории (сейчас – Санкт‑Петербургского института истории). Здесь его руководителем стал Аркадий Георгиевич Маньков. Сын сенатского чиновника, чудом избегнувший репрессий, Маньков знаком исследователям новейшей истории по своему «Дневнику». Одновременно Дмитрий испытал сильное влияние Юрия Николаевича Беспятых. Третьим петербургским учителем Дмитрия можно было бы без сомнения назвать Александра Александровича Амосова (1948‑1996), блестящего исследователя Лицевого свода. С А.А. Амосовым Дмитрия Серова объединяли не только научные интресы, но и издательские проекты – в 1990‑х гг. они вынашивали планы издательства «Хронограф», из которых получилось немного.

  • 2 Д.О. Серов, Строители империи: очерки государственной и криминальной деятельности сподвижников Петр (...)

В 1991 г. диссертация была защищена. Само по себе диссертационное исследование представляло собой одну из первых просек в темном лесу – истории летописания петровского времени. Однако, работа с биографией Ивана Юрьева привела Дмитрия к исследованию Посольской канцелярии и других учреждений эпохи петровских реформ. Из материалов к диссертации возникли «Строители империи» – первая и несомненно лучшая книга Дмитрия Серова.2

Излишне упоминать, насколько историография петровского времени была в начале 1980х гг. сфокусирована на биографии Преобразователя, на военных и дипломатических сюжетах. Дмитрий Серов одним из первых обратился к созданию коллективной биографии петровских администраторов. Эта книга была тотчас замечена критикой – самую проницательную характеристику ей дал Эрнст Зицер, отметивший необычное богатство архивной базы исследования, придающей особый вес выводам автора. По мнению рецензента, в книге Серова видны две сильные стороны нового «петроведения» – «an abiding interest in real people, not institutional or historical abstractions; and a significant shift of focus from the dominant personality of Peter onto the many other individuals who worked to build the empire».

  • 3 E.A. Zitser, “Post‑Soviet Peter: New Histories of the Late Muscovite and Early Imperial Russian Cou (...)

Зицер считал, что Д.О. Серов и Е.В. Анисимов предложили своим читателям своего рода «пост‑советского Петра» – «a provocative and politically engaged analysis of the complex set of issues confronting contemporary Russian society». «Political revolution and high‑level corruption, imported ideology and the social costs of reform» – все эти черты нарратива, созданного историками, отсылает к России 1990‑х гг.3 Сам по себе подход к петровскому времени с позиций исторической антропологии был нов. Получилось так, что Дмитрий Серов пробил ту брешь, в которую впоследствии другие исследователи, в том числе и автор этих строк.

После защиты диссертации Дмитрий, как и его первая жена Инна Серова, оказались по сути без работы – очная аспирантура отныне не дополнялась никакой системой распределения. За Дмитрием сохранили его стол в Отделе, чтобы он мог приходить и работать за ним – но это была лишь видимость рабочего места. В этих условиях Дмитрий принял решение вернуться в Новосибирск. Так или иначе, с 1990‑х Дмитрий включился в кипучую деятельность по организации университета экономики и управления в Новосибирске, читал в нем лекции, руководил кафедрой.

Последнее решение, я не мог принять тогда, не могу полностью принять и теперь. Среди моих коллег есть счастливые люди, которые месяцами могут творить в отрыве от архивных фондов. Дмитрий был архивным человеком, со студенческих лет работавшим в рукописных отделах и в Российском государственном архиве древних актов. Однажды, в разговоре он процитировал концовку одной из глав из «Нетерпения» Юрия Трифонова, где речь идет о читальном зале архива на Девичьем поле – «Пироговка, август, троллейбус в сторону Лужников» – и сказал, что это его жизнь. Из Новосибирска Дмитрий регулярно ездил в Москву, чтобы работать в Архиве древних актов. Но его влекли и западные архивы и библиотеки, в которых он сам так и не успел поработать. Еще во время моей первой поездки за границу он дал мне листочек с заявками, заполненный его аккуратным, летящим почерком. Иногда он обижался, когда та или иная книга оказывалась недоставаемой – например, в 2001 г. мне непросто было достать в Вене английские и французские книги, которые были ему нужны. Кажется, что он представлял себе западные книгохранилища как своего рода Александрийскую библиотеку, в которой есть все.

  • 4 Д.О. Cеров 1) Прокуратура Петра I (1722‑1725 гг.): историко‑правовой очерк, Новосибирск, 2002; 2) С (...)

Регулярные архивные поездки в Москву привели к тому, что Дмитрий Серов познакомился с московскими историками, оказавшимися близкими ему по своим подходам – прежде всего, с О.Е. Кошелевой, Е.Б. Смилянской, в это же время он посещал семинар Ю.Л. Бессмертного. Как раз в это время Дмитрий Серов начинает оперделять себя как историка‑правоведа. Итогом стали два историко‑правовых исследования – о прокуратуре и о судебной реформе Петра, а также диссертация, посвященная фискалам и прокуратуре в петровское время.4 Во второй из этих монографий Дмитрий Серов подверг подробному изучению судебные органы, созданные во время второй областной реформы Петра Великого – не совсем удачной попытки реализовать идею разделения властей, сведенную на нет административной контрреформой 1728 г. Дмитрию Серову удалось показать, что даже эти петровские институты сыграли свою роль в становлении политической культуры российских элит – так, именно при их формировании впервые на Руси было установлено голосование шарами («балотирование»), которое впоследствии займет такое важное место в конституционных проектах 1730 г.

  • 5 Н.А. Воскресенский, Петр Великий как законодатель. Исследование законодательного процесса в России (...)

Своего рода ориентиром для Дмитрия становится в это время Н.А. Воскресенский – исследователь‑подвижник, посвятивший свою жизнь изданию законодательных актов Петра. Вместе с Игорем Федюкиным Дмитрий Серов издал монографию Воскресенского о Петре‑законодателе и посвятил своему герою примечательную биографическую статью, в которой попробовал доказать, что изучение петровского времени в 1940‑х гг. в некоторой мере определялось конкуренцией между «историками» и «юристами».5 Вместе с тем, могу только пожалеть, что иногда Дмитрий Серов неоправданно сужал свой исследовательский горизонт до истории права и государственных учреждений. Из‑за этого в долгострое оказывались такие интересные проекты, как история Прутского похода 1711 г. Первые материалы для этой книги Дмитрий Серов заказывал мне еще в 2001 г. Все его коллеги знали об этом проекте – и поэтому старались не касаться этой темы, ожидая фундаментального труда Дмитрия Серова. Увы, эта книга осталась незаконченной.

Охарактеризовать общественные и политические взгляды Дмитрия Серова непросто. Он любил провоцировать собеседника, и тот часто принимал сказанное за чистую монету. Как и у многих в моем поколении, важную роль сыграла служба в армии. Она показала хрупкость многих советских институтов, избавила от ностальгии по ним до и после 1991 г. Мы пережили многие события вместе, обсуждая их по горячим следам. Дмитрий Серов был первым, кто позвонил мне 18 августа 1991 г. Он как раз прилетел из Новосибирска в Петербург, и не мог дозвониться Ирине Александровне, чтобы сообщить, что он успешно долетел – междугородний телефон был отключен. Дмитрию надо было ехать на дачу, к жене и детям, и он поручил мне позвонить его матери или, в случае невозможности, послать телеграмму. Увы, телеграммы в этот день на почте тоже не принимали. Через два дня Дмитрий собрался с дачи, чтобы пойти на баррикады – но баррикады в Петербурге в этот день уже разбирали. Кажется, нашими воспоминаниями можно было бы хорошо проиллюстрировать фильм С. Лозницы «Событие».

В наших спорах 1980‑х гг. я, скорее, играл роль «государственника», а Дмитрий оппонировал мне, в конце 1990‑х гг. мы поменялись ролями. Своего рода рубежом здесь стала Первая чеченская война. Но, по сути дела, решающую роль сыграли здесь историко‑юридические штудии Дмитрия Серова, его вовлеченность в юридическое образование. Дмитрий искал и находил преемственность между дореволюционными и постсоветскими учреждениями, и эти его работы были востребованы – так, его исследования о «майорских канцеляриях» петровского времени были оценены Следственным комитетом Российской Федерации, видевшим в них своих исторических предшественниц.

Поставленный ему диагноз был приговором. Благодаря невероятному упорству его родителей и его жены, Ирины Серовой, организовавших лечение в Мюнстере, Дмитрий получил четыре года отсрочки. Прекрасно понимая свое положение, он выбрал единственно верную, но очень трудную стратегию – заполнив эти три года лихорадочной работой. Ему не хватало писания статей и монографий – он участвовал в конференциях, оппонировал на диссертациях. Важную роль сыграл здесь круг историков, с которыми Дмитрий сотрудничал и обсуждал новые замыслы – сюда входили старые друзья (В.А. Аракчеев и Д.А. Редин), так и историки нового поколения (Г.О. Бобкова и Е. Акельев), которых он очень ценил.

Я познакомился с Дмитрием в Отделе рукописей Публичной библиотеки, где‑то около 1988 г. Мы довольно быстро поняли, что нас интересует одно и то же время, одни и те же герои. Щедрость Дмитрия Серова была поразительна. Мне трудно подытожить, скольким в моей научной – да и не только научной – биографии я обязан ему. Начать здесь надо, наверное, с издания «Записок о Московии» де ла Невилля – зная о том, что я работаю с этим источником, Дмитрий предложил мне подготовить перевод и «устроить» его в издательство Новосибирского университета, с которым у него тогда были какие‑то контакты. Рукопись пришлось подготовить в сказочный срок – по‑моему, за три месяца. Конечно же, из издания в Новосибирске ничего не получилось (как ничего не получилось из многих проектов, задуманных в то время) – зато осталась рукопись, которая впоследствии, в 1996 г. была опубликована под редакцией В.Д. Назарова и Ю.П. Малинина.

Однажды Дмитрий принес из библиотеки Института истории женевское издание «Мемуаров» П.В. Долгорукова – по его просьбе, я перевел ему отрывок о Петре Толстом. Восхитившись текстом, Дмитрий предложил найти переводчика и подготовить русское издание. Начать эту работу, задуманную как совместную, после отъезда Дмитрия в Новосибирск, выпало мне и Алле Юрьевне Серебрянниковой. После того, как и я, уехав из России, «выбыл» из проекта, издание было подготовлено благодаря тщанию С.Н. Искюля. Наконец, Дмитрий не мог остаться безучастным и к моему рассказу о судьбе моего прадеда, жизнь которого оборвалась в подвале новосибирской тюрьмы в 1930 г. Сначала он разыскал свидетельство о реабилитации – которое, как оказалось, было выдано уже в 1989 г. – а затем ему удалось невероятное – следственное дело из Архива УФСБ по Новосибирской области прислали в «читальный» зал Большого дома в Петербурге, где я и смог ознакомиться с ним в июле 2000 г.

Моей – несбывшейся – мечтой было привезти его во Францию или в Германию для чтения лекций. Важно было не только, то, что он рассказывал, но и само его обаяние, придававшее рассказанному вес и убедительность. Надо сказать, что его статьи и рецензии опередили его – две из них опубликованы были в Cahiers du monde russe.

Anmerkungen

1 Иван Юрьев, Известие о житии и действах державствующих великих князей российских, изд. подг. Д.О. Серов, М.: ОГИ, 2013.

2 Д.О. Серов, Строители империи: очерки государственной и криминальной деятельности сподвижников Петра I, Новосибирск: Издательство Новосибирского университета, 1996.

3 E.A. Zitser, “Post‑Soviet Peter: New Histories of the Late Muscovite and Early Imperial Russian Court,” Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History, 6, (2), Spring 2005 (New Series), p. 375‑392. К сожалению, remake этой книги, опубликованной под названием «Администрация Петра Великого», оказался более сглаженным по сравнению с подлинником (Администрация Петра I, М.: ОГИ, 2008)

4 Д.О. Cеров 1) Прокуратура Петра I (1722‑1725 гг.): историко‑правовой очерк, Новосибирск, 2002; 2) Судебная реформа Петра I: историко‑правовое исследование, М.: Зерцало‑М, 2009; 3) «Фискальская служба и прокуратура России первой трети XVIII в.», Автореферат диссертации … доктора исторических наук : Екатеринбург, 2010

5 Н.А. Воскресенский, Петр Великий как законодатель. Исследование законодательного процесса в России в эпоху реформ первой четверти XVIII века, М., 2017; D. Serov, «Dramatic Destiny of Nikolai Voskresensky, a Russian Law Historian», Quaestio Rossica, 2014, № 1, с. 221—240.

Seitenanfang
Search OpenEdition Search

You will be redirected to OpenEdition Search