Навигация – План сайта

ГлавнаяNuméros63/3-4Comptes rendusRussie ancienne et impérialeА.С. ЛАВРОВ, А.В. МОРОХИН, Ревнит...

Comptes rendus
Russie ancienne et impériale

А.С. ЛАВРОВ, А.В. МОРОХИН, Ревнители благочестия. Очерки церковной и литературной деятельности

Elena Erofeevna Dutchak
p. 793-797
Ссылка (и):

А.С. ЛАВРОВ, А.В. МОРОХИН
Ревнители благочестия
Очерки церковной и литературной деятельности

[A.S. Lavrov, A.V. Morohin, Les zélotes de la piété : Essais sur l’Église et les activités littéraires]
Санкт-Петербург : Наука, 2021, 334 с.

Полное изложение текста

1Кружок «ревнителей благочестия» («боголюбцев») стал первым в русской истории неформальным объединением «белого» и «черного», московского и провинциального духовенства – сторонников церковных исправлений. Историографическая традиция считает его руководителем царского духовника Стефана Внифатьева, а участие в нем будущего патриарха Никона и протопопа Аввакума достаточным основанием для оценки сообщества как предтечи церковной реформы и старообрядческого движения.

2На самом деле в истории кружка много неясного: сведения о его деятельности отрывочны; названия, прочно вошедшие в научный словарь, принадлежат не современникам событий, а исследователям – Н.Ф. Каптереву и С.А. Зеньковскому. Выводы историков о времени возникновения, составе, принципах организации и реальном влиянии настолько разноречивы, что даже породили сомнения в его существовании.

3Авторы монографии – Александр Сергеевич Лавров и Алексей Владимирович Морохин – уверены в том, что кружок был заметным актором церковно-политической жизни Московской Руси 1630–1650-х гг., и начинают исследование с ревизии исторических данных, введенных в разные годы в научный оборот.

  • 1 См. семантические расширения понятий «боголюбец» и «ревнитель», помимо прочего, подтверждающие точн (...)

4Здесь важны два аспекта, которые могут быть неочевидными для работающих с более поздними историческими периодами и относительно целостными корпусами текстов. Во-первых, полемическое и дидактическое наследие «ревнителей» крайне сложно атрибутировать, а происхождение и каналы распространения важных для них идей установить точно и полно. Причина кроется в стилевых особенностях литературы Slavia Orthodoxa с ее размытым понятием авторства и, напротив, развитыми приемами цитирования и компилирования. Во-вторых, приказной и епархиальной документацией описаны преимущественно конфликтные зоны, которые «ревнители», считавшие публичное обличение общественных пороков своим служением Церкви, создавали подчас сознательно1. Вместе с тем для реконструкции повседневной среды, в которой происходило становление рядовых священников как проповедников и писателей ее явно недостаточно. Способны ли жития и письма компенсировать отсутствие статистически значимых сведений о материальном положении, круге общения и чтения приходского клира второй четверти XVII века – вопрос открытый.

5Состояние источников определило выраженную методическую линию исследования: описание критериев, по которым проводилось сопоставление информации, осознается авторами базовым условием преодоления ее объективных ограничений. Благодаря этому монография действительно подводит итог дискуссии об обстоятельствах складывания и затем распада кружка.

6Например, найденные авторами делопроизводственные и судебно-следственные материалы уточняют и дополняют имена его московских и региональных представителей (главы 1 и 2). Текстологический и почерковедческий анализ сочинений «ревнителей» убеждает, что закрепившаяся в научной литературе оценка Стефана Внифатьева как идеолога кружка преувеличена (глава 3). Вывод о низкой вовлеченности «боголюбцев» в издательские проекты Московского печатного двора, сделанный на основе документов о формировании репертуара, выплатах жалования, доступе к корректурным листам и тиражам, также не оставляет сомнений в том, что «ревнители» оставались адресатами книжной продукции. Единичные факты вмешательства в кадровые решения тогда еще новгородского митрополита Никона скорее говорят о его лидерском потенциале, чем о последовательном и планомерном влиянии сообщества на деятельность типографии (глава 4). Списки духовных лиц, присутствовавших и подписавших решения земского и церковного соборов 1649 г., перестановки в церковной иерархии и челобитные пострадавших от «ревнителей» использованы для демонстрации методов, с помощью которых укрепление позиций кружка было искусственно приостановлено (главы 7–9). Этапы проведения литургической реформы 1653–1654 гг. открывают причины, по которым «боголюбцы», ранее призывавшие унифицировать церковную службу, стали ее яростными критиками (главы 6 и 10).

7Научное значение книги, посвященной важному, но все же частному эпизоду истории Московской Руси, этим не исчерпывается, и широкой аудитории она может быть интересна нестандартной компаративистской составляющей.

8Как правило, русские религиозные движения XVII века сравниваются с хронологически близкой Реформацией. А.С. Лавров и А.В. Морохин считают такую параллель, по крайней мере в отношении кружка, «ассиметричной и неточной» и обращаются к католическим течениям XV – обсервантизму и «Devotia Moderna». Типологическая близость с «боголюбцами» (и патриархом Никоном), по мнению авторов, определяется пониманием церковных исправлений как метода социального реформирования и преследованиями светских развлечений, традиционной аграрной магии, праздничной и поминальной обрядности.

9Сходство идей и действий приводит авторов к размышлениям о процессах литературного трансфера, включивших в московский дискурс правила диагностики «высоких» и «низких» форм вероисповедания и оценку народных верований как дохристианских. Установив, что западные трактовки понятия «суеверие» вошли в употребление лишь во второй половине XVII столетия, авторы называют в качестве вероятного посредника киевское и московское издания перевода Памво Берынды «Номоканона по Большому требнику» (1620, 1639 гг.). Далее, основываясь на царских и патриарших указах 1627–1649 гг. и челобитной нижегородских протопопов 1636 г., они делают вывод – наступление начато центральной властью, и осмысление его как церковно-государственной борьбы с языческими культами православной паствы обеспечило участие приходских священников (глава 5).

10Кампания, встретившись с сопротивлением на местах, была свернута, что переводит ее изучение в иную плоскость – от общеевропейских факторов генезиса к национальным причинам провала. А.С. Лавров и А.В. Морохин указывают на отсутствие в Московской Руси «важнейших предпосылок» для завершения кампании и считают ее значимым итогом – осознание светскими и духовными элитами «пределов своей власти» (с. 135). Хотя авторы намечают лишь контуры этих рефлексий, очевидно, что ведущая роль государства и церкви в определении цели и методов «второй христианизации» не делала модель управления обществом двухчастной. Политическое поле оставалось лоскутным и в нем практически автономно действовали социальные силы с разными полномочиями, алгоритмами мышления и поведения.

11Представляется, что рассмотрение религиозного подвижничества в контексте управленческих технологий не только дополняет социальный портрет «боголюбцев», но и помогает дистанцироваться от объяснительных схем нарративов эпохи и историографических стереотипов. Не претендуя не исчерпывающее освещение вопроса, отмечу два сюжета, к которым обращаются авторы.

12Начну с некоторых «странностей» нижегородского кейса – как бы вдруг возникшее неприятие нижегородскими протопопами обычаев земляков из личного убеждения трансформируется в коллективное поведение. Житийные и летописные тексты говорят, что это произошло под влиянием иноков Макарьевского Желтоводского монастыря – борцов с «бесовскими играми» и «богомерзскими делами» местных крестьян (с. 55). Последняя вслед за ними описана в монографии как идейное противостояние. Но если отказаться от литературных топосов, становится понятно, что «войну» с окрестными селами обитель позволила себе не сразу (с. 49), а лишь получив экономическую независимость извне. Макарьевский монастырь находился под покровительством патриархии и был встроен в систему раздачи жалованных грамот, торговых и промысловых льгот. Нюанс важен не только для понимания его отношения к скоморошеству как элементу ярмарочной (тоже торговой) культуры. Религиозно экзальтированные личности, вовлеченные в орбиту интересов иноческой корпорации, вместе с образом врага принимали привычный для нее вертикальный тип коммуникации: монастырь – Москва. Не в этом ли заключалась одна из причин, по которым их организация не стала «сетевой» даже после городских восстаний против «ревнителей» в 1650, 1652 гг.?

13Столкновения «боголюбцев» с властями и населением – это кочующий сюжет монографии. Например, в Темниковском уезде среди конфликтующих с двумя «ревнителями»-священниками оказались воевода, мордовские и татарские аристократы, служилые люди и даже холоп мурзы – «литовский полоняник», принявший ислам. Авторам кажется «неожиданным» приговор высшей инстанции с запретом насильно возвращать его в христианство: в нарушение Соборного уложения 1649 г. он защитил владельца-мусульманина, «хотя “польская вера” должна была бы в глазах московских властей быть лучше, чем “татарская”» (с. 93).

  • 2 Л.И. Шерстова, Восприятие русской власти аборигенами Сибири в XVII в.: евразийский (центральноазиат (...)

14Она и в самом деле была «лучше» в силу общности политического языка русского и тюркских народов, соседствующих на евразийском пространстве и испытавших сопоставимое влияние золотоордынской государственности2. Отношения властвования / подданства, позднее оцененные прогрессистской парадигмой как подчинение, уравновешивал обычай дарообмена, и цепь «дарение – получение – возмещение – дарение» формировала для тех, кто обеспечивал ее циркуляцию, общее поле экспертного знания, ритуала, авторитета и доверия.

  • 3 О ее современных воплощениях см.: Н.В. Сcорин-Чайков, «Медвежья шкура и макароны: о социальной жизн (...)

15Устойчивость традиции3 показывает, что связи между спорами о храмовой службе и накоплением опыта управления полиэтничными регионами были тоньше и многограннее, чем кажется на первый взгляд. С учетом этого иначе могут выглядеть ответы на вопросы – насколько значимым для власти было мнение «боголюбцев» как практикующих священников при выборе инструментов нивелирования языковых и культурных различий паствы и подданных? какие процессы на окраинах страны происходили между соборным отказом от предложенного ими единогласного пения на литургии в 1649 г. и его введением в 1651 г.?

16Как известно, миры авторов и читателей редко совпадают. Зачастую читающий как представитель «своего» интерпретирующего сообщества находит идеи близкие ему, но не писавшему. Однако именно такие несовпадения и точки разрывов стимулируют поиск новых исследовательских полей, и только по-настоящему интересная книга с корректными гипотезами, выверенной методикой и глубоким анализом материала способна их показать. Монография А.С. Лаврова и А.В. Морохина, несомненно, относится к их числу.

Верх страницы

Заметки

1 См. семантические расширения понятий «боголюбец» и «ревнитель», помимо прочего, подтверждающие точность исследовательских названий кружка: Словарь русского языка XIXVII вв., Вып. 1. М.: Наука, 1975, с. 262; Вып. 22, М.: Наука, 1997, с. 127–129.

2 Л.И. Шерстова, Восприятие русской власти аборигенами Сибири в XVII в.: евразийский (центральноазиатский) контекст // Сибирские исторические исследования, 2013, № 1, с. 8–17.

3 О ее современных воплощениях см.: Н.В. Сcорин-Чайков, «Медвежья шкура и макароны: о социальной жизни вещей в сибирском совхозе и перформативности различий дара и товара», Экономическая социология, 2012, Т. 13, № 2, с. 59–81.

Верх страницы

Чтобы цитировать эту статью

Ссылка в печатном виде

Elena Erofeevna Dutchak, «А.С. ЛАВРОВ, А.В. МОРОХИН, Ревнители благочестия. Очерки церковной и литературной деятельности»Cahiers du monde russe, 63/3-4 | 2022, 793-797.

Электронная ссылка

Elena Erofeevna Dutchak, «А.С. ЛАВРОВ, А.В. МОРОХИН, Ревнители благочестия. Очерки церковной и литературной деятельности»Cahiers du monde russe [Онлайн], 63/3-4 | 2022, Выложить онлайн 02 décembre 2022, Наводить справки в 18 avril 2024. URL: http://journals.openedition.org/monderusse/13407; DOI: https://doi.org/10.4000/monderusse.13407

Верх страницы

Автор

Elena Erofeevna Dutchak

Tomsk State University, Russian Federation

Верх страницы

Авторские права

The text and other elements (illustrations, imported files) are “All rights reserved”, unless otherwise stated.

Верх страницы
Search OpenEdition Search

You will be redirected to OpenEdition Search