In Replacement of Retired General, Iuri Nauman

Я случайно узнала, что Господин Науман, бывший директор, скончался. Когда это случилось?

A. Gamaev: В 2015 году, в январе.

И Вы до сих пор работаете в доме Чешира?

M. Iashin: Ага, с Алексеем вдвоем работаем.

А, почему Вы здесь оказались?

А извините, как Вы узнали, что Дом вообще существует?

M. Iashin: Средства массовой информации. […] я сам приехал. Средства массовой информации, меня никто не приглашал. Просто когда его открывали, очень много о нем говорили, он был очень знаменитый, дом Чешира, здесь много было разных людей серьезных, поэтому я услышал про него, и мне очень было интересно, что такого в Советском Союзе не было, и в России такого не было, чтобы центр реабилитации был. Ну, когда приехал, увидел все гораздо скромнее, чем говорят журналисты. И я когда в 2000 году я поступил в академию госслужбы на юго-западе, я как раз приехал, здесь жил и поступал, ездил поступал. Ну, а потом, когда я сам академию закончил, своему другу Алексею Валентиновичу Гамаеву тоже предложил, потому что главный элемент реабилитации, в моем понимании, после того, когда медицинская услуга оказана, обязательно социальная услуга - это социализация любого инвалида или ветерана - это нужно образование получить. И получение образования... я убедил Алексея, что надо идти учиться. А у него тоже минно-взрывное ранение тяжелейшее, Алексей, и работу не мог найти, там в общественной организации работал. Я говорю: «Надо получать образование». А познакомившись с Юрием Ивановичем Науманом, мы здесь и встретились, Алексей сюда приехал из города Ульяновск, а я приехал из города Красногорск. Я познакомил с Юрием Ивановичем, замечательный мужик, ну, такой генерал боевой, жесткий был, но мы его все любили, как бы не было... С ним не каждый мог найти общий язык, но мы с ним всегда находили, мы к нему с уважением относились, он с уважением относился к нам всегда. И тогда Юрий Иванович предложил Алексею поступить в академию Социальных Отношений и Труда, Труда и Социальных Отношений, это на Лобачевского здесь, возле МГИМО. Алексей поступил туда и стал юристом. И пока вам учился, с другими вместе учился, здесь проживал. Я сюда периодически приезжал, а Алексей на сессиях здесь был, поэтому мы стали активными членами организации, мы помогали Юрию Ивановичу, с ним общались очень хорошо, он нам доверял, мы стали членами организации. И уже потом, к сожалению, он заболел, он долго болел, года 2,5, наверное, около 3 лет он болел тяжело, у него были тяжелые операции, и поэтому он уже того внимания работе он меньше уделял, заболел. Соответсвенно, когда генерал тут болел, многие тут появились проблемы, которых не было раньше.

New Director, New Problems

Какие, например?

M. Iashin: Например, задержка зарплаты, электроэнергию счета не оплачивали, тут холодно было, то есть многое не делалось, что было должно делаться. Питание ухудшилось, ну, сейчас мы Вас почему и кормим, чтоб Вы попробовали то, чем мы ребят кормим как сейчас. Мы очень надеялись на это, что вам понравится. Юрий Иванович умер в январе, 4 января, да, 2015 года?

A. Gamaev: Да, в начале января.

M. Iashin: 4 января он умер, и, к сожалению, ну, после нового года никто об этом не знал. Алексей узнал, мне позвонил, мы срочно приехали, ребят собрали. Мы его проводили в последний путь, были на отпевании ему, отдали почести свои, то, что мы его уважали и уважаем. А потом сюда приехали и начали определяться как нам быть дальше. Было много мнений разных, предложений. На тот момент я был депутатом государственной думы федерального собрания, и, ну, может быть и это повлияло, и мнение Алексея повлияло и ребят. Я уже тогда помаленьку, будучи на своей должности помогал кое-какие вопросы решать здесь. Здесь задолженность была по электроэнергии, мы помогали закрывать. Поэтому мою работу знали уже с этой стороны, что я участие принимал в доме, потому мне всегда хотелось, чтоб дом Чешира развивался и был тем местом, где наши ребята-инвалиды могут находить себе место в этой жизни. По крайней мере приют, место обучения, когда учатся жить, ну, и протезирование, лечение, приезжать в Москву, потому что в Москве медицинское обслуживание, конечно, лучше, чем где-то в территориях. Хотя сейчас уже ситуация меняется. А тогда в 1990-х годах, конечно, люди старались в Москву приехать получать лечение и протезирование. И ребята меня как кандидата предложили. Алексей, либо я, но мы решили, что я буду председателем, ребята решили, а Алексей моим первым заместителем. Mы вдвоем так и стали. Но мы взяли такой тайм-аут, чтобы на год... чтобы, во-первых, мы 40 дней дали, чтобы никакого решения не принимали, а 14 февраля как раз, да, мы собрались 15 года, ребята избрали меня на год председателем, а Алексея на год первым заместителем. Tак мы стали работать вместе и поправлять дела. Год прошел, ребята оказали нам доверие, это было собрание, и наши полномочия продлили еще на пять лет. Mы сейчас с Алексеем вдвоем работаем.

A. Gamaev: Михаил Евгеньевич забыл просто сказать, что мы с ним знакомы с 1984 года, то есть мы вместе с ним служили в армии, вместе попали в Афганистан...

M. Iashin: И в госпиталь даже вместе.

A. Gamaev: Вот, встречались. Поэтому мы с ним знакомы очень давно, друг друга знаем и друг другу доверяем. A ребята доверяют нам.

А Вы попали в Афганистан как солдаты?

M. Iashin: Солдаты, срочная служба. Я из Красноярска, Алексей из Ульяновска. Учебное подразделение в Фергане, как раз мы вместе там и встретились в одном взводе, в одном отделении. Мы уже дружили там в Фергане, потом вместе попали в Афганистан в одно подразделение, так что... И потом даже в центре реабилитации в Саках встретились. Он из Питера приехал, а я из Севастополя, также из Ленинграда тогда.

А вы были сразу ранены, когда прибыли в Афганистан?

M. Iashin: Сразу я получил легкое ранение. Мы приехали в Афганистан 25 октября 1984 года, а 16 ноября мы уже были на боевой операции. Ну, мы и до этого уже были, в засаду сходили, на сопровождение колонн, конвоирование, это обеспечение, и в ноябре мы уже были... армейская операция была.... Давайте. Как супчик?

Вкусно, очень.

M. Iashin: А это солдатская каша. […] Это гречка - солдатская любимая каша. А это котлетки, которые доктор... ой, наш повар....

A. Gamaev: Доктор прописал.

M. Iashin: Да, доктор прописал. Это шутка.

А Вы считаете, что Вaс хорошо подготовлены к войне, когда Вы были срочником?

M. Iashin: Нас хорошо, да. […] У нас, смотрите, видите, Советский Союз армии большое внимание уделял. Нас считали, мы милитаризированная страна, мы всему миру угрожаем. Cейчас мы опять всему миру угрожаем. Понимаете, то есть вопрос то в другом. Не мы же нападали, наоборот всегда на нас нападали. И Афганистан это же появился... Например, Франция, наверно, лучше всех знает, как тяжело с англичанами быть в соседях, с Великобританией. Вот богатая история Франции, она говорит о чем, всегда англичане нападали на Францию, правильно? Франция всегда для них была врагом. И в Нормандии захватили они... вон англичане правили Нормандией, это же было в истории. Но, и, к сожалению, противостояние России и Великобритании, оно тоже всегда было, и сейчас есть. И Афганистан сам появился, это большое противостояние, большая игра была, потому что Великобритания великая морская была империя, а Россия пыталась стать сухопутной. Мы морской не могли, нас пускали всегда англичане, и поэтому армия в России - это очень важный такой компонент, всегда к армии большое внимание. И поэтому когда афганская война началась, это уже был 1984 год, уже с 1980 года уже все-таки же время прошло, может быть раньше люди, ну, как даже наша дивизия, она из Белоруссии пришла, в Витебске стояла. Конечно ребятам было тяжело, и они не совсем были подготовлены. Из средней полосы, из восточной Европы оказаться в центре Азии, где жара, где инфекции, где водный режим. Конечно, им было тяжело. То мы уже пришли в Фергану и учебный полк, который нас готовили, был создан как раз в подготовке солдат к службе в Афганистане. И поэтому у нас и офицеры были уже имеющие боевой опыт и Афганистане, и мы пришли туда, то есть нас уже готовили к войне, поэтому мы умели стрелять хорошо, мы уже водный режим проходили, у нас была горная подготовка очень серьезная, мы в учебном центре в Учкургане, у нас была пустынная...

A. Gamaev: И были в кишлаке, помнишь?

M. Iashin: Да. То есть нас учили...

A. Gamaev: Я извиняюсь, Михаил Евгеньевич, я поеду.

M. Iashin: Давай. Он по заданию поехал, работать надо, а мы с Вами котлетки поедим. Леш, попроси только чаю, или доктора я попрошу сейчас что-нибудь сделать, чайку. Поэтому нас уже готовили хорошо. Мы уже понимали куда идем. И не было такого, у нас с Красноярска, мы ехали 42 человека, нам офицер, который нас вез, он сразу сказал: «Кто не хочет, лучше оставайтесь сразу». Никому не врали. Сказали: «Вы идете в Афганистан».

First Field Operation, First Injury

Вы знали это?

M. Iashin: Конечно. Говорит: «Вы идете в Афганистан. Лучше здесь оставайтесь, мы найдем других» Не по принципу добровольного... Нас 42 человека, я не могу за других сказать, но нас 42 человека, команда 280Б она называлась, мы в апреле 1984 года уехали в Фергану. И в Фергане мы были в 4 роте, с Алексеем, нас готовили стрелками-гранатометчиками, мы стреляли с автоматического гранатомета, с танка, Г-17, пламя. В Натовской классификации это Скорпион его называют. Поэтому нас готовили. А просто на первой боевой операции... мы 16 ноября уже пошли в армейскую операцию молодыми солдатами, и 23 ноября я получил первое ранение легкое, в плечо. Муджахеды в нас, мы в них гранаты кидали. Такой был огневой контакт очень плотный. И там нам досталось. Mы повоевали, но у нас были потери, у первая потеря была - друг наш погиб, Женя Юрков из Томска города, с Алексеем наш друг, он погиб. Солдат был убит, а думали, что он ранен, и он кинулся его вытаскивать, а душман, который его убил, он уже сидел, ждал. А он молодой был, неопытный, то есть он прыгнул туда, и он его тут же рядышком тоже убил. Поэтому тяжелые бои были под Кандагаром, мы стояли батальоном в провинции Гильменд, сейчас англичане там стоят, в провинции Гильменд. Как раз интересно сейчас смотреть... они там воюют в тех же местах, в которых мы воевали. А там наркотики самая большая проблема. Tри урожая в год снимают опиума, три урожая высокого качества. Гильменд провинция, мы как раз... у нас действия были по перехвату караванов, которые... они урожай собирали в своих зонах, которые контролировали, и караваном конвоем выходили в Пакистан, там его продавали, брали оружие и воевали с нами. А мы перехватывали на этапе, когда наркотики везут в Пакистан и когда оружие везут в Пакистан. Это наша зона была Гильменд, Гельманд по-афгански, там река Гильменд, и мы там воевали вот. Вот, было первое ранение. Потом я в Кандагаре в мед роте пролежал, пролечили меня, плечо вылечили мне раненое. И я уже потом продолжал служить, и в марте наш батальон перекинули уже в Суруби, это уже от Кабула на запад, провинция Нангархар, туда в Суруби, это где в сторону Джелалабада, это уже Хайберский проход туда дальше, на этой дороге мы стояли. А получил уже ранение 29 июля, это был 1985 год, ущелье Панджшер, провинция Парван, но она сейчас Панджшер называется. В последний день боевых действий третий шел, ну, вот не повезло, а может и повезло, не знаю, ну, жив остался, слава Богу. Поэтому...

Вы думаете, что команда совершила ошибку?

M. Iashin: Вмоем случае как раз была ошибка офицера, да, он... Ночью выдвигались, и он ориентиры перепутал. Там в горах очень легко ошибиться. Нас предупреждали, что там минное поле, то есть мы по сути дела... он ночью перепутал ориентир и вышел не на то место, а там было всё заминировано. И действительно по ошибке офицера... я уже фамилию не буду называть, но он ошибся. И у меня за день сначала... я уже командиром отделения был, я сержант был, зам комвзводом исполнял обязанности. И у меня солдат подорвался сначала, в дувале, за день. А через день я подорвался, то есть два подрыва было. И все, и потом меня из Баграма в Ташкент, из Ташкента в Севастополь, и я в Севастополе 5 месяцев проходил лечение. Потом в Симферополе протезировался, и домой в Красноярск. Очень хотел на новый год быстрей домой.

Ну, как каша солдатская?

Все вкусно, очень. Мясо тоже очень вкусно.

M. Iashin: Ну, это мы стараемся. Мы ребят кормим, это такая пайка, теперь мы кормим ребят наших, четыре раза в день.

Четыре раза?

M. Iashin: Да.

Не слишком ли много четыре еды?

M. Iashin: У них уже такие пуза, такие лица стали. Ну, у нас полдник еще, четыре раза кормим.

Back Home from Afghanistan

А когда Вы вернулись домой, что произошло? Вы получили какие-то пособия? Вы получили статус инвалида?

M. Iashin: Да

Какой?

M. Iashin: Проблема в том, что как раз афганская война считалась засекречена, особо к ней внимания старались не привлекать, поэтому разницу между инвалидом войны и инвалидом просто армии, советской армии, было никакой. Конечно, я столкнулся с множеством препятствий, проблем. Мне дали самую слабую третью, очень маленькая была пенсия. Я так скажу, что в 1986 году, когда я женился, я женился рано, у меня жена одноклассница, мы вместе с ней с одного класса. Я пришел на Новый год, а уже августе мы с ней поженились, в 1986 году 22 августа. И получилось так, что мы когда начинали жить моей пенсии хватало, чтобы каждый день я покупал булку хлеба и литр молока. Все. У меня денег больше не было. Поэтому... Но при поступлении, там получалось, что если я учился, тогда мне группу усиливали на период обучения, там меня на вторую группу переводили. Там уже денежек побольше было. И я пошел работать, я работал в школе сразу старшим пионерским вожатым. Kак бойскауты, только у нас пионеры были. Я был у них вожаком, старший пионерский вожатый. В школе работал, поступил в педагогический институт в Красноярске на исторический факультет, поэтому я немножко отступление сделал, потому что Франция у нас всегда была на первом месте. Потому что изучение истории Франции являлось классическим государством, как развивается нормальное государство. И Францию мы всегда на примере Франции... очень большое уважение к французской истории в России это точно всегда было, потому что очень хорошо прослеживалось все стадии, все становления, Ленин очень любил Францию, и французская революция образцом была, что... по-разному можно относиться к революциям, я их не люблю революции, но Ленин очень хорошо относился к французской революции, как пример всегда говорил историю Франции. И поэтому в нашей исторической дисциплине всегда к Франции большое внимание было. Я закончил институт, и поэтому образование, то есть работа, семья, эти факторы, они сыграли для меня роль именно главную. Потому что многие ребята, к сожалению, которых семья не поняла или там не нашли они близкую женщину, не поддержали, они одни остались, работу кто не нашел, образование кто не получал, конечно, ним очень тяжело было социализироваться, входить в общество. И этот афганский синдром, как называют его, посттравматическое стрессовое расстройство, у нас его особо не лечили, у нас врачи даже этого не знали.

"We're putting things in order"

И центр реабилитации наш он, как общественная организация мы работаем, но эти проблемы, по крайней мере здесь хоть как-то с ними работали. И мы здесь с Алексеем сейчас с 15 года, мы наводим порядок. Вы видели, у нас снег убирается, и видите, как красиво елки выросли какие большие здесь. Мы территории убираем, мы субботники проводим, то есть у нас каждый день генеральная уборка здесь, каждые два раза в полгода это снег растает в апреле и октябре перед зимой мы все убираем, сухие ветки срезаем, то есть территорию привели в порядок, дом привели в порядок насколько можно, вымыли, убрали. Правда все старое еще, сейчас меняем. Палаты будем усилить.

With the Financial Help of the Mormons, among Others

Нам американцы помогают хорошо, это мормоны, здесь есть община мормонская, и они дружно, я не помню, как правильно церковь их называется, можно название правильно написать, сейчас Алексей... доктор, мой заместитель Вам скажет, как правильно. Но они нам приходят, помогают. У них своя как служба, и они ребята молодые помогают нам территорию убрать, и они помогают нам маленько быт устроить. Государство нам помогает, это департамент социальной защиты и труда правительства города Москвы, мы им очень признательны, потому что по сути дела эта помощь нашей организации в виде субсидий, она даёт возможность нам стоять хоть как-то на ногах. А так больше особой помощи нет, все сами своими силами. Есть у нас друзья - это международная ассоциация исламского бизнеса, Кабаев Марат Вазихович и Илькам Ахтямович Шарипов, они помогают своим частным бизнесом, то есть свои деньги они нам... потому что я им такую идею донес, что, к сожалению, наши многие ветераны... сейчас Европа столкнулась с проблемой беженцев, да, столкновение двух культур, потому что мусульманская молодежь, она по-другому, они в другом мире, они с другой планеты. А Европа - это другая планета для них. И столкновение двух миров этих, непонимание, оно проводит в такому кризису. Конечно, я думаю, Европа своей мудростью и историей, она найдет выход из этих кризисных ситуаций, но конфликт очень серьезный.

"[In Afghanistan] we didn't fight the Muslims, we fought the terrorists"

Мы не будем это обсуждать…

M. Iashin: Не, я для Вас, я знаю. Я просто... всегда возникает вопрос, вот, потому что нельзя однобоко подходить. Мы солдаты. Что сейчас там ребята НАТОвские там и американцы, они выполняют свой приказ, у них есть свои командиры, у них есть интересы государства, это мир такой, это не потому что люди плохие. Просто само по себе война это очень плохо, эта война - это очень плохо. И любой русский спросите, американцы говорят «Война - это хорошо». Я сам это слышал. «Война - это хорошо». Правильно, на их территории войны то не было 200 лет или сколько там они последний раз воевали, гражданская война была, все, у них не было. Они, конечно, дома как у них стоят, так и стоят. А у нас вон деревни целые сжигали, да. У нас люди теряли близких, детей убивали. Mы знаем, что война - это плохо, не хотим войны. А приходится воевать. Поэтому я никого не хочу тут, политику действительно мы трогать не будем, а солдаты что с той стороны, что с этой, солдатам приходится страдать, поэтому кто ими потом занимается... Я встречал профессор... в Америке был в 1999 году... профессор университета штата Теннесси, я не помню как зовут, и мы стали разговаривать. И он говорит: «Я был солдатом, то есть у меня... добровольцем ушёл во Вьетнам, когда шла вьетнамская война». Он говорит: «Я был на вертолете, я спасал людей, воевал». Он получил хорошее образование после войны, там такой очень интеллигентный, умный гражданин США. Он говорит: «Но первое, что когда я пришел домой с войны, я пришел со своей семьей в церковь», где их община... мы были методистской церкви, нас приглашали. И он говорит: «Я иду, увидел своего профессора с университета, я думал, в церкви, они меня поддержат, а первое, что он мне сказал 'А тебе не мерещатся, не снятся вьетнамские дети, которых ты убивал?' ». И это при семье, при всех, вот, при отце, при матери в церкви... И он говорит: «Для меня это психотравма, которая с того времени». А он уже достиг успеха в своем обществе, а для него это болит. И он говорит: «Kак я молодой лейтенант, который... ». Он выполнял приказ своего государства. Он же не сам туда поехал, как наемник поехал убивать. Я почему говорю, я наоборот ухожу от политики, я наоборот ухожу от этих процессов. Это люди прежде всего, люди, которым страна, государство приказало, дали оружие в руки, научили воевать и отправили... там независимо какое время... я Вам параллели и провожу, что ничего не меняется. А их отправили сказали «надо», а это же страшно, да, выполнить задачу, знать, что ты погибнешь. Mы сидим, мы только с парнем курили, да, только разговаривали, а через пять минут его нету в живых. И ты понимаешь, что можно сейчас туда пройти и больше все, и твоя жизнь заканчивается. А мне было лично, что страшно, что мне 18 лет, и я сейчас погибну, после меня ничего нету, все. У меня не будет семьи, у меня не будет детей, у меня все, вот как вот свет выключили, и ничего больше нет. Вот это страшно.

Religion was Forbiden but Everyone Believed

Моджахеды, они верили, они становились шахидами, они же попадут в рай, у них будет гурии, у них много женщин будет, там они будут в раю возле, там в райских кущах. А у нас то были, мы были советские, у нас религия была запрещена, в Бога верить нельзя, значит, что, мы раз и все, нас нет. Мы даже в рай не попадаем и в ад не попадаем. Вот это страшно. Конечно, все верили. У меня мама и псалмы присылала, читали, мы и крестики носили, и ребята мусульмане молитвы носили, то есть это было. Просто это официально не поддерживалось. У нас капеллана не было в армии. Капелланов не было, но замполиты были. Но это все равно оставалась в людях. И всегда встроят независимо какой ты национальности, независимо какого вероисповедания или там... у тебя всегда встает вопрос: идти выполнить задачу, где есть вероятность большая, что ты не вернётся живым домой, да, и нужно сохранить себя и выполнить задачу. Вот это решение, оно встает у всех: и у американского солдата, и у французского, и у немецкого, и у русского. […] И поэтому эти проблемы, когда я в Америку поехал по обмену ветеранов программе «открытый мир», я ознакомился с работой американцев. Я просто понимал, что у них те же самые проблемы, что и у нас, все то же самое.

«Открытый мир" - это название программы?

M. Iashin: Да, программой мы были. Это библиотека конгресса США, в 1999 году, программа лидеров общественных организаций, я как раз был... через общественную организацию поехал туда.

Joining the Union of Afghan Veterans; Facing the 1990s

Через какую организацию?

M. Iashin: Союз ветеранов Афганистана.

Вы когда вступили в союз?

M. Iashin: Ой, я с самого начала. Это наверно был еще 1989... так, он создался... в 1990 году я точно был уже там. Да, где-то с 1990 года я был в общественной организации, еще Котенев Александр Александрович, замечательный был офицер, который создал эту систему. Я и сейчас в союзе ветеранов Афганистана нахожусь, председатель краевой организации Красноярска.

Могу я спросить, почему Вы вступили? Вы ожидали какую-то помощь или...?

M. Iashin: Нет, меня больше не помощь интересовала, потому что меня лично интересовало - это общение с такими же ребятами как я, то есть мы остались молодые ребята, тем более перед развалом Советского Союза обстановка была очень тяжелая, и потом Советский Союз развалился когда... 1990-е годы для страны, Вы знаете, для России очень тяжелые были, сложные. И поэтому важно было, я как считал всегда, что мы, люди с боевым опытом, должны друг другу помогать, потому что от государства особой помощи не было, и мы понимали, что только сами мы можем друг другу помочь. И самое главное была идея, это, конечно, ребята, которые погибли в Афганистане... нас пытались... съезд депутатов, второй съезд депутатов российской РСФСР, в 1990 году принял решение признать нас политической ошибкой. Это Горбачёв тогда вышел с инициативой в угоду опять американцам, что признать, что как бы государство признало войну в Афганистане политической ошибкой, что было совершенно не так, но Горбачев был популярен в Европе и в Соединенных Штатах, он же стал лучшим немцев, он же не стал лучшим русским, он стал лучшим немцем. Поэтому для немцев наверное больше сделал, чем для русских. Поэтому и эта вся ситуация, эти общественные организации, которые были созданы ветеранами, они дали возможность мне, по крайней, я могу сказать, что это в ней состояться, и роль этих общественных организаций. она дала многим нашим ветеранам, потому что этот социальный лифт, который был в советские времена рухнул, он уже у нас образовался для наших ветеранов в наших ветеранских организаций. И многие именно в наших выросли. У нас и депутаты стали, и руководителями регионов были именно наши члены организаций некоторых по России, и занимали должности определенные, и в бизнесе многие состоялись. Их не так много, но они были, случаи такие были. А именно это благодаря общественной работе, социализация, которая происходила, возможность себя реализовать в тех сложных условиях, в 1990 годах. Все видели по-разному: одни считали это коммерция поможет, другие считали, что надо самим все самим делать, я считал что... и до сих пор считаю, роль общественной организации - это привлечь органы государственной власти к вниманию. Наша главная задача не самим решать эти проблемы, как мы сейчас решаем, а поднимать эти проблемы перед должностными лицами и перед государством, и чтобы они уже своим ресурсами, понимая важность этой проблемы, уже начали решать. У нас же как говорится, что «дитя не плачет, мать не вспомнит», ну, так по-русски, что только кричащего ребенка мать и накормит и пожалеет. Поэтому здесь примерно та же ситуация. Если мы социализировались... мы просто, мы уже не в том возрасте, не пацаны, да, мы уже дядьки серьезные, уже за пятьдесят лет, но у нас есть ребята, которые на северном Кавказе воевали, две чеченские кампании, у нас уже Южная Осетия, у нас здесь парень без ноги есть, мы его протезируем сейчас, у нас....

Украина?

M. Iashin: С Украины да, сейчас обращаются к нам, мы не можем им отказать, потому что если люди просят помощи, мы им не откажем. Поэтому мы понимаем, что важно роль общественности именно в чем заключается... Чиновники и государство, оно же всегда о чем заботиться - сократить бюджет. У них всегда есть затраты на более другие важные вещи. А мы как люди, которые уже использованный материал, мы уже особо-то в обществе мы особо роли в социально-экономическом развитии мы не делаем. То есть мы небольшой слой, нас не так много, чтобы большое внимание нам уделять, потому что есть другие более важные проблемы. Там и дети-инвалиды, которые внимание привлекают, да там, много, старики там, все считается более важно, чем ветераны. А на самом-то деле у Америки можно взять пример. Там расходы если по бюджету смотреть, что первая статья расходов бюджета это Пентагон, министерство обороны у них, там по-моему около 600 миллиардов... 600 миллиардов долларов, представляете? Это даже все страны объединят свои военные расходы, они даже не перейдут к бюджету 600 миллиардов. А американцы тратят, одна страна. А второй бюджет идет на ветеранах. У них там 187 миллиардов по-моему, а все остальное там образование там что-то 50, здравоохранение 40, там социальные эти проблемы там они на людей ложат, платите через страховки, платите собственные деньги, а государство это же признак первый. Возьми бюджет любого государства, посмотри, и сразу понятно. Вот и все, и ответ. Раз у них первый Пентагон, а второй ветераны, значит это государство понимает важность вооруженных сил. Значит что, оно миролюбивое? Вот и все просто в этих вещах. Поэтому мы как общественная организация, мы просто формируем эти проблем, мы... у меня есть опыт работы в органах государственной власти, в муниципалитете, депутатом я был, и поэтому ребята то меня почему может избрали, потому что я могу разговаривать на языке чиновника, я могу сформулировать и сформировать эти наши требования и наши проблемы, и поэтому нам и стали помогать. Правительство Москвы нам идет на навстречу, я очень благодарен мэру Собянину, это реально, то есть благодаря их поддержке у нас организация идет. И сейчас новое руководство нам пришло по социальному блоку, Аракава, там, Анастасия такая очень, очень умная женщина, прямо ждем с ней встречи, чтобы... Женщины, они по-другому все чувствуют, мы надеемся, они же по-другому видят и проблемы, и к нам относятся по-другому. А мы должны, мы уходим, и мы, наша структура, мы же не смотрим там на категории, там, только инвалидов афганской войны или только инвалидов северного Кавказа, мы всем помогаем.

The Cheshire Home: A Resource for Civilians Too

M. Iashin: Гражданские люди к нам обращается, а им нравится с нами контактировать. А мне важно, чтобы ребята с ними контактировали, не замыкались. Мы же тут двух девушек мы протезируем. Одна девушка в Европе гуляла-гуляла, веселилась, попала в аварию, 10 месяцев лежала в коме, по-моему, в Германии она попала в аварию. И с ней никто не хотел возиться. Tам сложный случай, и стресс, и депрессия. Мы с ним поработали, и она сейчас делает протезирование, улыбается, и все с нами...

Она не связана с войной?

M. Iashin: Никак, она просто к нам... Ей посоветовали к нам обратиться, она к нам обратилась, ей нравится с нами общаться. Она приезжает к нам с удовольствием. Мы сейчас двум девушкам, одна из Питера, одна из Москвы, мы им протезы делаем здесь. У нас гражданский, из соседнего дома мужчина ходил без ноги, ему тяжело было. Наши ребята к нему подошли, сами пригласили, он у нас протезируется. Я за то, чтобы нельзя чтобы какая-то социальная группа замыкалась в своем социуме, нельзя закрываться. Это не рыцарский орден, да, или закрытое масонское или какое-то ложе. Это социум, это люди, которые попали в определенную трудную жизненную ситуацию. И важно, чтобы они закрывались в своем социуме, да, их сначала, конечно, надо закоммутировать их надо сначала, объединить их надо, сформировать, но они не должны быть за закрытыми воротами. Вот здесь у нас политика если Юрий Иванович закрывал ворота, никого сюда не пускал, а у нас ворота всегда открыты, мы наоборот все мероприятия проводим 9 мая, день победы, мы здесь, у нас вся округа здесь гуляет, мы кашу варим солдатского здесь. Приезжайте на 9 мая, Вы увидите. Концерты проводим, мы здесь со всеми учреждениями, с детскими площадками... у нас здесь есть центр Журавушка, дети, мы с ними проводим мероприятия. И очень приятно, когда дети с ограниченными возможностями, там, дауна болезнью, или еще какими-то травмами, они здесь стихи читают, выступают. Мы сейчас день защитника отечества готовим, раньше назывался день советской армии, военный праздник, мы уже в управе Солнцево, уже совместно с управой, концерт готовим. То есть мы стараемся не замыкаться, мы стараемся, чтобы этот социум, это кольцо было разорвано, чтобы и как внешние коммуникации, так и внутренние, чтобы люди контактировали. Людям надо общаться, мы же существа социальные, правильно, мы же не можем жить в закрытом пространстве.

After the War in Afghanistan, What Help from the Gouverment?

А если мы вернемся к Вам, после Афганистана ... Государство что-то Вам предлагало? Какие-то психотерапии или какую-то помощь?

M. Iashin: Ну, давайте так поставим вопрос. В Вашем понимании государство это кто или что? Что за структура?

Во-первых, военное учреждение…

Вы не имели права на военные госпитали?

M. Iashin: […] Не, было раньше такое. Мы имели право находиться, мы имели право находиться в военных учреждениях медицинских. Я в военно-медицинской академии лечился, это было. Не, это было. Здесь это было, это можно было, но мало кто этим пользовался. Я был в военно-медицинской академии, мы обращались и в Красноярск, я в Красноярском военном госпитале лежал, то есть это без проблем. У нас была создана другая система, система госпиталей Великой Отечественно войны еще, которые со второй мировой войны остались, с Великой Отечественной, мы там продолжали лечение. К сожалению, их сейчас у нас сворачивают, но по Красноярскому госпиталю, где я работал и лечился, я там помогал очень серьезно.

"When time doesn't heal, it gets worse"

M. Iashin: Мы там как раз создали центр медико-психологической реабилитации. Это был очень тяжело сделать в плане чиновничьих препятствий, потому что у нас же четко разделена психиатрия, да, и общие заболевания. А посттравматическое расстройство по нашей классификации Российской Федерации относятся психическим заболеваниям, соответственно в простом лечебном заведении психически больных людей содержать нельзя. Вот, например, у нас силовики, которые проходили там реабилитацию, а потом когда узнавали в их структурах, что они проходили реабилитацию, их считали «ах, вы психи, тогда увольняетесь, мы зачем психов держать будем». С этим сталкивались мы. Поэтому проблемы законодательной базы, проблемы структурированные... Mы слишком маленькая категория, на которую не хотят обращать... ну, не маленькая, но не основная в плане государства, и поэтому на нас мало обращают внимание. Но этот центр реабилитации, медико-психологической реабилитации в Красноярске, там власть нас поддерживала всегда очень хорошо, поэтому получился успех. У нас даже сейчас начальник госпиталя для ветеранов стал замгубернатора, даже то, что у него опыт хороший работы Подкорытов Алексей Викторович, он начальник госпиталя, но стал замгубернатора, понимаете почему, потому что человек подходил неординарно, человек всегда, он шел на помощь нашей категории, мы членов семей погибших там реабилитацию проводили. И самое главное мы первые там пробили такую ситуацию, что проблема ветерана в чем заключается, то есть посттравматическое стрессовое расстройство, свои проблемы и социальные, и моральные, либо психологические, он индуцирует на ближний круг семьи, происходит инфицирование. И все проблемы, которые у него, они ложатся на его семью. Почему браки расходятся, почему дети не понимают родителя, потому что проблемы ветерана очень тяжело понять, то есть его плохое настроение, психоз там, еще какие-то. А если посттравматическое стрессовое расстройство, если с ним сразу не работали, в течение возраста, к сожалению, они только усилятся, проблемы. У нас же как считалось, русская пословица, что время лечит. А это тот случай, когда время не лечит, наоборот усугубляется. А еще это происходит на фоне изменения, ухудшения здоровья, потому что возраст, старые раны, контузии и все это усугубляется ликероводочные изделия, злоупотребление алкоголем, наркотиками, все это приводит к очень сложным проблемам. А этим никто не занимается.

Kак раз роль общественной организации, мы найдя, увидели наших больших друзей госпиталь для ветеранов Красноярского края, по нашей инициативе был создан там... ну, было письмо, распоряжение, но оно было временного характера, но мы этим воспользовались, создали центр медико-психологической реабилитации. Кстати, если у Вас желание есть в Красноярск съездить, Сибирь посмотреть, не, правда, я Вам организую. Правда. Вы увидите Сибирь, я Вам такое покажу. Сейчас тем более там универсиада идет, готовятся к универсиаде. Eсли Вам будет интересно, прямо в госпиталь привезу Вас, у меня там очень хорошие друзья, которые мы работали... из министерства социальной политики, очень хороший специалист интересный, и доктор, она стала кандидатом медицинских наук, по нашей теме. Именно на ситуацию социализации, что и именно то, что сам ветеран является очагом индуцированная этих посттравматических стрессовых расстройств, он переносит все на ближний круг. И мы доказали это, и мы предложили, чтобы нужно реабилитировать всю семью, и ветерана надо ложить вместе с женой и вместе лечить. У нас в опыт был хороший, там... То есть и нам разрешили это, мы добились разрешения, мы добились разрешения в медицинском учреждении ставку социального работника. Вы представляете? То есть в российской системе, где только здравоохранение, мы добились в этом учреждении ставку социального работника. И почему появлялось, потому что появилось, мы доказали, наши ребята, у них обостренное чувство справедливости, да, у них там проблемы эти, тем более из сибирской тайги они приезжают из глуши, они цивилизации то не видели. У нас были такие ветераны боевых действий, которые всю жизнь в тайге прожили, мы даже делали специально, мы их в ресторан водили. Был супер у нас такой проект небольшой, люди, не имеющие представления, даже ни разу в жизни... они дожили там до 40 лет или 35 лет, а он за свою жизнь ни разу в ресторане не был, ни в кафе хорошем не был, да, они живут в деревне там в тайге, да, лес валят там, и, ну, боевой опыт. А у нас один ветеран работал в ресторане поваром, хороший повар такой парень был, мы с ним договорились с руководством, и мы в группу прямо из госпиталя привезли и просто провели им урок. Он вышел для своих ребят, рассказал где должна лежать вилка, ложка, как нужно... Для них там был социальный шок в голове. То есть они.... их разорвало, но им так понравилось это. То есть они почему... такой простой маленький элемент, но вхождение в эти бытовые вопросы для них целые сдвиги внутри происходили там, понимаешь, один там сказал: «Я пить брошу», другой говорит: «Я хочу поваром стать, всегда хотел, но стеснялся. А когда увидел своего боевого товарища, который шеф-повар, там, ну, варит, и готовит великолепно». Все, эти простые вещи, простые примеры, они гораздо больше эффекта дают чем какие-то... А почему еще в нашей общественной организации, потому что мы как раз, они нам доверяют. Мы такие же как они, и возникает элемент доверия. И у нас есть хорошие вещи, я говорю, если хотите, я Вам прямо... там командировку возьмете, я Вам все организую. Билеты, все, мы поможем.

Я подумаю… будет интересно.

M. Iashin: Прямо Вы съездите, Сибирь увидите, Красноярск увидите, тем более после универсиады там потеплей будет маленько, рыба вкусная, накормим Вас, кухня хорошая таёжная кухня, попробуете нашу сибирскую. Я познакомлю Вас с врачами с этими, я покажу Вам прямо нашу работу, там очень интересно. У нас испанец врач, парень приехал, интересный случай. Он из Барселоны по-моему, испанцы, он учился медицинском, на медицинском там, и значит все там стараются в Европу, там, для перспективы, для карьеры, а он говорит: «А я хочу в Россию». Ему говорят: «Ты сумасшедший, какая Россия?» А он говорит: «Да никто туда не едет, я поеду». Ему запретили, ему грант закрыли, не дают ему ехать. Он поехал в Ригу, в Риге продолжать учение, но из Риги получил направление и поехал в Москву. В Москву приехал, в Питере был, и приехал в Сибирь, к нам в Красноярск приехал, пришел в госпиталь и говорит: «Я учусь на врача, мне это интересно, я хочу это узнать». И мы с ним беседовали, интересный парень такой, и он на все это смотрел, он по-русски стал хорошо говорить. Я ему тоже задал вопрос: «А почему ты?». - «Ну, я хочу увидеть это все, понять». Ему интересно. C ним мы разговаривали когда, и мы по посттравматическому стрессовому расстройству, он там интересные вещи рассказал, мы ему показывали. И его это очень интересовал наш опыт работы, как мы с этой проблемой... ему именно ветераны были интересны, он готовил там какую-то свою. У нас контакт даже есть с ним какой-то. Испанец приехал, вообще великолепный парень, такой интересно ему. И ... я понимаю карьеру почему он хочет, он там в районе Малаги, где русских много богатых людей селиться, он хочет врачом, чтобы работать с русской клиентурой. Просто я понимаю его, я прекрасно сразу понял. Но он нашей проблемой заинтересовался ветеранов, такой умненький, интересный парень. Ну, наверно, испанец еврейского происхождения, умный пацан. Поэтому я Вам покажу, есть хороший опыт, есть, сейчас мы этот опыт распространяем на всех.

The Veterans' Aim: Overturn the Political Decision that the Invasion of Afghanistan was a Mistake

M. Iashin: Были слушания в гордуме Шаманов, председатель комитета по обороне вел. Мы сейчас ставим задачу отмены политического решения о том, что мы ошибка, просто мы не ошибка, мы выполняли задачи государства, а это многим очень важно нашим ребятам. Потому что как государство может принимать решения какие-то, награждать наградами, там, помогать развивать, если мы ошибка? Ну, мы ошибка, ошибку надо быстрее забыть, правильно, как любой человек, так и государство хочет ошибку забыть. Но современная история и мир показал то, что оказывается мы не ошибка, это тогда было все правильно, это тогда мы останавливали наркотики, это тогда мы исламский фундаментализм останавливали на южных границах, это тогда в Афганистане все зарождалась, и Пакистан, и спецслужбы все это развивали. И терроризм, все это развивалось. Тогда все появлялось. И эти потоки беженцев, там, откуда они пошли, эта война в Центральной Азии, это все тогда зарождалось, и не мы причиной являлись, чтобы... мы наоборот там появлялись, чтобы это все локализовать и сокращать. Просто советская система была, противостояние идеологическое было, был ССР, коммунисты. Коммунистов боялись, потому что в свое время объявляли, что надо мировой пожар раздуть там, везде сделать коммунистические страны. Конечно, мир не хотел. Но идеология, она всегда вредит всем, не только нам. Cейчас Ангела Меркель как... Немцы чем всегда отличались? Они прежде всего экономик, а потом политик. А как только они стали как русские делать политику, а потом экономику, к чему привело? И бедные эти немцы... Я сейчас был на рождество в Мюнхене был, к друзьям ездил, в Прагу ездил, но немцы, ну, бедные, ну 65% платить налогов, я никогда не видел в Мюнхене, да, заплеванные тротуары и брошенные бычки. Cейчас в Париж хочу съездить, наверное, тоже самое беженцы там творят. Люди приезжают и рассказывают, во что превратили красавец Париж, в чем... Я почему говорю, это все тогда было, вот западные люди не хотят это признать, они не верят в то, что русские видели, потому что мы всю жизнь мусульманами, мы всю жизнь с ними и воевали, и дружили, и у нас всю жизнь эта Центральная Азия до сороковых годов, басмачество тогда называлось, мы с ними воевали. У нас этот опыт есть, мы-то знаем, как с ними вести себя. А Европа еще не знает, она толерантная, она...[…] А вы сейчас уже все поняли. […]... Я же Вам говорю, Франция была классическое государство с титульной нацией французы, которые все определяли: культуру Европы, культуру общения, кухня, мода, картины, архитектура. Я же Вам говорю, у кого учились, у Франции. Гуманитарным идеям, социальным наукам, где? Франция! А теперь в чего превратимся? Аллаху молиться будем? Коран будем читать? Мечети строить? И не раздражать их мусульман. Мне когда сказали, что колокольный звон прекратили на кирхах в Германии, что это раздражает мусульман, это вообще ужас. Все, куда катится Европа? Чего творите? Вы не знаете этих ребят. Они будут в ваши дома заходить, выгонять и все, детей не пожалеют, никого. Я видел ребят наших, которые в плен к ним попадали, чего они с ними творили. Потому что в первую очередь они поймают нашего солдата, они насилуют всей бандой, насилуют, потом наркотиком обколят, и кожу с живого снимают. Это был, так называется, красный тюльпан. Подрезает все, потом вешают как барана, кожу снимают, и на голове завязывают. И он висит сохнет. Это они все, это у них нормально. А белого они поймать голубоглазого, чтобы отыметь - это у них заслуга. А девочку белую, там, - это у них доблесть, они считают. Изнасилование - это у них фактор доблести мужской. Какая толерантность с ними? С ними невозможно толерантно, это две разные планеты. Это инопланетянин прилетит к вам, а вы ему объясняете, как надо жить во Франции, объясните ему, ага, он вам объяснит. Я с ними год воевал, я знаю кто такие эти ребята.

Back to Afghanistan?

Вы сами вернулись в Афганистан?

M. Iashin: Cейчас хочу. Нет, я не ездил туда, хочу очень съездить туда. Мне и самому интересно, хотя говорят, что два раза в одну воду нельзя заходить, то есть, ну, лучше не возвращаться. Многие ездят ребята, но я поеду туда, я обязательно хочу съездить. Я люблю путешествовать, я люблю людей, мне нравится это, я хочу посмотреть, мне важно, чтобы посмотреть, как они сейчас там по-другому. Ну, кто ребята ездили, они все нас хорошо вспоминают. Они сейчас есть чем сравнить, они сравнивают. Русские были шурави, теперь пиндосы-американцы. А кстати знаете почему их пиндосы зовут? Пендос, по-гречески пендос - дурак, ненормальный. Это русские батальоны, когда десантники были, с ними столкнулись в Югославии, когда там, когда Югославию бедную, они сербов там раздолбили, там тоже на мусульманском факторе. Эти албанцы убивают сербов, - можно. Сербы отвечают, мстят, потому что по-другому нельзя, - сербы плохие. Потому что сербы православные, а те мусульмане. Так они поддерживают те, мусульмане, а христиан не поддерживают. Чем там закончилось, там будут резать головы друг другу, будут убивать, детей будут убивать, женщин будут убивать. Нельзя с ними шутить, я еще раз говорю, я с ними воевал и знаю, кто такие они. Они понимают только один фактор - силы. Это я вам так просто, без политики скажу, они только силу понимают, вы никогда с ними не договоритесь. Я с ними в армии служил, у нас таджики служили, мы сколько с ними дрались. Хотя жители одной страны СССР. Но ему пока по рогам не дашь, он тебя не будет признавать. А когда ты ему дал, он уже все, ты друг, у него все. А у нас, знаешь, как про них говорят, если он один, русский и он один таджик-мусульманин, - это лучший друг, ты друга не найдешь лучше, но если их двое, их надо убивать. Они все, они вдвоем уже, они пойдут против, они никогда не пойдут, они никогда не подчиняться, они только силу признают, поверьте. И то, что с ними там.... Ой, жалко мне Европу. Я Мюнхен когда увидел заклепанный, я встал и чуть не заплакал. А там женщина Татьяна, она нам показывала Мюнхен. она говорит: «Я же давно уже живу в Германии. 5-6 лет здесь такое творится. Мне даже стыдно перед вами. Здесь, на этой площади (там Макдональдс по-русски написано, мы там всегда встречались в Мюнхене), - она говорит, - здесь шампунем мыли два раза в день, утром и вечером улицу. Шампунем мыли, тут идеально было, дети ходили, если взрослый кто-то бросит, дети говорили 'нельзя бросать', ну, немцы, настолько... ». А теперь там все заплевано, все в бычках. А немцы молчат. Это так, без политики, для Вас чисто свое мнение как ветерана афганской войны, который прошел и немножко видел. Жалко.

The Capacity of the Cheshire Home and the Rehabilitation Program

Давайте вернемся к вопросу о доме Чешира: сколько у вас сейчас ветеранов?

M. Iashin: Сейчас живет?

Да

M. Iashin: Сейчас скажу. Сейчас... Так, 3... 6... 8... 12, наверное, сейчас живет, 12. Ну, по-моему... Сейчас посчитаем, потому что кто-то уехал, сейчас посмотрим, было 12. Сейчас, сейчас я...

Которые постоянно здесь живут?

M. Iashin: Реабилитация две недели у них. Но если на учебу приезжать, на период учебы, на сессию, они у меня двое сейчас заканчивает академию, ребята наши. Проучилось 26 человек здесь обучилось у меня. Это Юрий Иванович еще заключил договор, это его заслуга, мы просто продолжили, перезаключили договор. Сейчас я скажу, сколько точно. По еде мы сразу, сколько порций готовил сегодня повар, сейчас мы узнаем. Сейчас он скажет нам. […] Не, мы бы посотрудничали, мы с удовольствием, нам интересно. Mы сейчас англичанами, мы восстановили наконец-то, после смерти Юрия Ивановича там репутационные потери у нас были, англичане с нами не работают... «Евгений Дмитриевич, скажи, пожалуйста, сегодня готовишь сколько блюд? Мне по численности понимать, а то вопрос задали, я к своему стыду не знаю. Сколько блюд ты сегодня готовил, на персон, сколько персон?». А, видишь, я отстал как... Ну персонал у нас сколько там? Минус персонал, сколько будет?

[Answer in the distance]: 18

M. Iashin: 18, все, 18 гостей у нас, жителей. Все, спасибо. Я ошибся, значит они приехали, я не... 18. На сегодняшнее число у меня 18, плюс персонал 6 человек, они тоже кушают здесь, поэтому...

Они остаются две недели?

M. Iashin: Мы делаем социо-реабилитацию, потому что, ну, медицинская у нас лицензии нет, медицинская, ну, и это затратно для нас, и смысла нет здесь развивать, у нас рядом соседи, 17 городская больница, Завялов Борис Георгиевич, заведующий этой больнице, мы там получаем все услуги, замечательный коллектив, великолепный врач, мы туда ребят отправляем. И самое главное, они молодцы, они принимают всех, даже не москвичей, они принимают. Но у нас очень хорошие наши друзья, это фирма, частная компания медицинская, Санмедэкспорт, там тоже замечательные люди, мы там проходим обследование. Там дорогостоящие обследование, они оказывают медицинские услуги москвичам за деньги, но для нас они бесплатно. За прошлый год они нам оказали услуги где-то на 800 тысяч рублей, оказали услуг, они молодцы. Там женщины очень хорошие, прекрасные врачи, специалисты, они к нам очень хорошо относятся, помогают нам. Mир не без добрых людей, то есть если какие-то деньги мы не получаем в виде денег, но мы получаем всегда поддержку и помощь просто от людей, влюди гораздо быстрее отзываются, люди, когда нам верят, они видят, чем мы занимаемся, они сами нам помогают, поэтому благодаря людям и живем, люди помогают. У нас две медицинские фирмы, которые нам помогают...

Они диагноз делают?

M. Iashin: Диагноз да, полный диагноз. У них очень хорошее оборудование, там, они все делают. Они нам помогают. То есть то, что очень дорого стоит, и инвалид себе не может позволить, а очередь долго там, мы отправляем, они быстро делают. Мы социо-реабилитацию, мы в чем ее делаем? Мы каждый вечер здесь проводим мероприятия, они общаются, мы проводим игры с ними, потом мы в театр их возим, у нас есть хорошая программа, что театр на юго-западе нам выделяет билеты, мы туда возим ребят. Ну, для примера, есть театр на Дубовке, цирк фонтанов такой, знаете, такой есть, там билет 3 тысячи стоит. Представляете… Голиков инвалид у нас без руки, пограничник, он, жена и ребенок - это по 3 000, 9 000. А у него пенсия 12. То есть чтобы один раз ему сходить в цирк фонтанов, ему надо всю пенсию свою выложить, потому что еще купить там бокал шампанского, еще ребенку мороженого. Он себе это позволить не может, невозможно. Поэтому мы с нашими друзья договариваемся, они нам выделяет эти билеты, мы ребят туда везем.

Сам театр?

M. Iashin: Да, добровольно, сами, там руководитель прекрасный, мы приезжаем, они нам стол накрывают, там ребята там чай-кофе пьют. Мы уже их свозили во все практически театры Москвы: театр Наций Миронова...

А кто их возил? Вы сами?

M. Iashin: Мы к ним обращаемся, мы сами обращаемся к руководству, они нам выделяют, и мы возим ребят. Миронов, театр Наций, Безруков нам выделили они билеты, МХАТ Доронина, МХАТ Чехова, Пушкина, Джигарханяна, Калягина, это все театры нам они идут на встречу и дают билеты. А ребята с удовольствием, мы их садим в автобус, у нас тут старенький вольцваген, и мы везем их, и они там смотрят театр. Они в своей жизни даже может некоторые ни разу не были, а тут в московских театрах они побыли, рассказали, уехали домой, расскажут, где они были. На выставки возим их. У нас... мы дружим с музеем Высоцкого Владимира Семёновича, туда мы их возили. Министерство обороны нам разрешило кабинет музей Маршала Жукова, мы туда возили ребята. У нас хорошие друзья-армяне, классные ребята, бизнесмены, у них есть прекрасные 4 экскурсии на старом трамвае Москвы, классно. Ну, сейчас холодно, мы две экскурсии сделали, и мы пригласили именно наших ребят-инвалидов с женой, либо... у одного даже теща поехала, и с детьми, чтобы они были. Там восторг был неимоверный. Они некоторые москвичи, которые даже не знают Москвы им рассказали все здорово. Две экскурсии мы использовали, у нас, они четыре экскурсии, мы будем... тепло будет, будем тоже. Приезжайте, и Вас пригласим, и Вы съездите, посмотрите сами все, есть, что посмотреть. Tакие мы за две недели делаем программу, их пожелания, что они хотят... На хоккей их возим, на футбол, сейчас Спартак ждем, нам дадут... был чемпионат, нам дали билеты, Алексей там пишет, везде ходит, просит, то есть люди идут навстречу, то есть и получается этих денег, которых у нас нет, но люди в виде своих услуг, они нам выделяют, мы очень признательны, они идут навстречу нам, так что спорт, театр, искусство, выставки, музеи - это все мы по их пожеланиям. Они говорят ребята «я бы хотел…» там туда-то. Вот сейчас они у меня поехали на Красную площадь, погода хорошая, снег, тепло, не холодно, они сейчас все поехали на Красную площадь. Cейчас приедут, Вы увидите.

The Creation of a Prosthetic Workshop

И что касается протезов, как вы это делаете?

M. Iashin: А это мы пройдем вниз, я покажу. Значит протез, ну, если по социо-реабилитации говорить, да, ну, это все равно не то, что надо людям. Это как бы, ну, это развлечение, это контакт, это социализация, это общение. Но когда человек к этому готов? Когда у него не болит ничего, правильно? Когда он себя хорошо чувствует, и может ходить. Поэтому когда мы это все наладили, мы с ребятами говорим «ну надо что-то более серьезное делать, чтобы ощутимую было, что люди сюда приезжают, они реальную помощь получают». И, конечно, я сам на протезе хожу, я понимаю, что надо протезировать. И наши друзья очень хорошие, это Орто-Космос, есть фирма Орто-Космос, там Головин Владимир Степанович, уникальный человек, он лауреат государственной премии, он разработал био-руку. Мы здесь конференцию даже проводили, они привезли эту био-руку, сейчас тоже хотим ребят наших протезировать. Это наши компаньоны, Орто-Космос, мы с ними создали совместное предприятие с 51% их, 49 наш, общественной организации. И на здесь скромный площадях, где был кабинет Юрия Ивановича, мы решили, ну, чтобы Юрия Ивановича кабинет не занимали, мы сделали музей сначала там, а потом поняли, что нужно делать протезную мастерскую. Мы сделали протезную мастерскую на 2 рабочих места и назвали ее Орто-Космос Солнцево, это наше ООО, общество с ограниченной ответственностью. И мы сейчас пройдем, потом посмотрите, я все покажу Вам. И получается протезирование нам очень помогает, это фонд «Память поколения», возглавляет ее первая женщина-космонавт Терешкова Валентина Владимировна. Красная гвоздика, может быть Вы посмотрите там в интернете, там много интересного.. И они нам помогают в чем? У нас же ребята молодые, они спортсмены, они хотят заниматься спортом. У нас четыре паралимпийца, три из них ампутанты, которые принимали участие в паралимпийских играх, да, призеры олимпиады, паралимпиады. И протезирование... им же надо активно двигаться, они спортсмены.

Becoming a Limited Liability Company

Это специальные протезы?

M. Iashin: Да, специальные протезы, а государство не оплачивают специальные протезы. А они ребята небогатые, они себе не могут обеспечить, «Память поколения» нам делает. Мы сейчас уже сделали 20 протезов, мы открыли его в январе, предприятие, зарегистрировали. В апреле, в конце апреля открыли....

В этом году?

Откуда берется эта техника протезирования?

M. Iashin: Орто-космос предприятие. Да, мы долго подбирали его, они нам рекомендовали, и парень хорошо работает.

Когда господин Науман принял в 2010 году, он объяснил мне, что русские протезы очень плохого качества…

M. Iashin: Правильно сказал.

…что они сильно травмируют и что все им предпочитают немецкие протезы…

M. Iashin: Я Вам историю расскажу про протезы. Когда была русско-японская война в 1905 году, это когда весь мир делил Дальный восток, англичане опиумные войны с Китаем были, они там весь Китай себе починили, Тайвань появился у них, Гонконг появился у англичан, они воевали с Китаем, опиумные войны называется. То русские продвигались на восток, был построен транссиб для снабжения войск и переброски войск. И Порт-Артур - этa была русская база на Тихом океане, Порт-Артур. И как раз... а нас японцы, средневековая страна вдруг оказалась на лучших кораблях-броненосцах. Англичане, американцы настроили корабли, и началась война. Русские потерпели поражение. Но это первая война была, которая с применение новых видов вооруженных... до Первой Мировой войны. Это мины были, и минометы были, и много было людей с оторванными конечностями, как никогда. 20 век - это индустриализация, новое оружие, и очень много появилось людей-ампутантов. Тогда очень молодой, перспективный врач Семашко, здесь в России, он изобрел протез, шинно-кожаный он назывался, 1905 года образец был. И когда в 1985 году я протезировался, все еще эти протезы делали, представляете, 80 лет им. И протезное производство не развивалось, потому что это было государственное. Государство, делало какие-то коляски там, потому что это же все индивидуально часто. И тогда в 1989 году меня японцы протезировали […]. Они уголь начали продавать, когда разрешили самим заниматься внешнеэкономической деятельностью, и тогда наше правительство в Красноярске, первый секретарь крайкома партии, он нас 11 «афганцев», нас протезировали японцы. Tогда я первый раз японский протез я одел, я понял эту разницу между советским протезом, русским и японским. А потом здесь когда Горбачев... в 1992 году наш дом появился, это Маргарет Тэтчер он встречался. Как раз была поставлена задача развивать свое производство, и НПО «Энергия», которая космические корабли делает, они поручили своим инженерам разработать свой уже, современный, русский протез, советский. Kак раз Головин Владимир Степанович, он был разработчиком... тогда в 1992 году они создали это предприятие, Орто-космос, и стали производить наши протезы. Поэтому они все изучили. И сейчас те протезы, которые мы делаем, мы пользуемся... ну, сейчас же современный мир, сейчас нельзя там говорить «только моё», да, там только французское, только немецкое, сейчас невозможно это сделать. Поэтому надо смотреть, где лучше, где выгоднее, где дешевле. И мы сейчас действуем... мы, например, пользуемся комплектующими Отто Бокк, Германия, да, Исландия, мы берем этот силикон, то есть со всего мира, где есть хорошие разработки мы заказываем комплектующие, а уже гильзоприемник, который... мы делаем сами, это где культя. Cамая главная проблема в протезировании - если даже руки или ноги нет, но это живая ткань, да, это живая часть органа. А когда входит культеприемник, это неживое. И контакт этого живого-неживого - это всегда кризис, это проблема, да, это натирает, больно, эта боль. Поэтому этот силикон то, что сейчас широко применим, он очень для тела, для тканей приемлем. И делаются сейчас силиконовые чулки, сейчас новые технологии, мы все это применяем. Мы потом спустимся, Вы посмотрите, Вам Роман все расскажет. Так что мы протезное производство, я считаю, это главное, это как наш локомотив сейчас, он должен сейчас тащить всю остальную реабилитацию. Потому что надо человека сначала, если нет ноги, надо чтобы она появилась хотя бы искусственная, но хорошего качества. У меня спортсмены ребята сейчас уже заказывать самые, ну, у них стопы не выдерживают, они спортом занимается, стопа ломается. Cейчас заказываем хорошие стопы, делаем хорошие протезы. Они у меня довольны, они спортом занимаются, у них сегодня ничего не ломается, а если сломалось, они приехали, тут же отремонтировали. У нас у одного парня сломалась стопа, он не мог приехать, так мастера я отправил, с Алексеем отправили, он приехал на место, ему отремонтировал, где такое делается? А мы делаем. Так что мы для своих ребят стараемся.

Хорошо, понятно.

M. Iashin: Я не утомил Вас?

Нет нет. А тогда, когда я была здесь 9 лет назад, этот дом был единственный?

M. Iashin: Да. Он так и остался.

The Soldier's Heart Home Project

M. Iashin: Мы сейчас разрабатываем систему, мы называли проект наш «дом солдатского сердца». Это интересная такая тема, если Вам интересно, если Вы от меня не устали, я Вам расскажу.

Нет, я не устала.

M. Iashin: Не устали? Мы полезли в интернет и начали изучать... Я меня Александр Анатольевич, мой зам, он кандидат медицинских наук, я ему поручил, говорю: «Ну-ка посмотри-ка вообще в интернете посттравматическое стрессовое расстройство», я же историк по образованию, а нас учили как: если вы хотите понять, где вы находитесь, посмотрите откуда вы пришли. А если вы хотите идти дальше, вы должны понять, где вы находитесь. А если понять, где вы находитесь, посмотрите откуда вы пришли. То есть надо эту логику всегда сохранять. Я говорю: «Ну-ка найди-ка нам про посттравматическое стрессовое расстройство все, что ты знаешь». Он залез, и нашли мы прекрасный материал, что само внимание медицины на отличие, что такое люди после войны, комбатанты, в чем их отличие, это было еще 1779 год по-моему, после гражданской войны в США. И там сейчас это врач-еврей, очень умный еврей, Натан Левий, по-моему, сейчас я его спрошу, как точно... Он сделал очень интересный вывод... [...] А то у меня из головы это уже ушло, я чтобы не напутал. Сейчас, Александр Анатольевич найдет Вам прямо вот все... очень интересная тема. И этот умный еврей, врач, он стал понимать. Он когда стал лечить людей, он увидел две больших разницы: те люди, которые воевали и люди не воевали. И примерно в три раза тяжелее происходила одна и та же болезнь или то же самое травма, но люди, которые воевал, она тяжелее заживала, тяжелее лечилась. Он никак не мог понять, в чем разница, и пришел к выводу, что он назвал это «болезнь сержанта», болезнь... это нервные это поведение все, нервные срывы, он и назвал «болезнь сердца», «солдатского сердца». А раз посттравматическое стрессовое расстройство потом это его вывод американцы называли как посттравматическое стрессовое расстройство после войны в Корее. В Корее корейская война, особенно после Вьетнама, они назвали посттравмати... Мы поняли, что мы чем занимаемся, мы должны вылечить солдатские сердца. А дом Чешира, ну, это английская идея, а наша родилась русская идея на американской основе, мы бы назвали «дом солдатского сердца». И мы сейчас разрабатываем региональный аспект, мы хотим, чтобы такие дома появлялись в регионах. Тем более современные технологии позволяют производить такие легко-сборные домики временные при госпиталях, при медицинских учреждениях. Но чтобы было особое отношение к людям, которые прошли войну. Вот и вся идея. И мы сейчас это разработали. Мы видим, понимаем, что для этого надо. Пошли дальше. Но это нужна уже поддержка государства. Если государство будет заинтересовано, то мы можем выйти на хороший проект, который будет в каждом регионе, чтобы... у нас же страна большая, а транспортные расходы очень требует много денег, чтобы сюда приехать из Владивостока или Сахалина, это нужно лететь 12, сколько там, 18 часов.

А проект уже сделан? Уже готово?

M. Iashin: Мы концепцию сделали. Концепцию, и мы теперь понимаем, сколько нам финансово надо, то есть мы сейчас считаем финансовую составляющую, а это концепцию мы сделали. Это пока программой нельзя называть, а концепция есть, концепт.

И кому вы будете обращаться?

M. Iashin: Мы сейчас попробуем в Красноярске в моем родном, потому что там есть поддержка, есть наработки. И мы сейчас на уровне региона, я почему сегодня в Красноярск уезжаю, там мероприятия проведем, и я попробую там этот проект запустить. И если у нас он в Красноярске пойдет, мы будем рекомендовать его по всей стране. Это такая мечта. Я думаю, она получится. И поэтому программу мы сейчас готовим, у нас понимание есть, «дом солдатского сердцем» мы называем.

Красивое название.

M. Iashin: Да, и всем нравится. И самое главное мы посмотрели в интернете, никто это не сделал, есть только несколько фестивалей, там, проводили песенных, там, «песня солдатского сердца», «стихи солдат...», а мы решили, что наш дом будет солдатского сердца. Я запретил называть здесь людей клиентами, я запретил называть пациентами, как называли раньше. Все, кто сюда приходит, становятся жителями дома. Вы у нас гость нашего дома. А те, кто живут здесь, хоть ночь переночевали, они становятся жителями дома. Вот только житель дома, все. И вот говорят когда, они говорят «столько-то жителей, столько-то у нас гостей, столько-то работников». Вот такая наша идея. Ну, я думаю с божьей помощью все получится. Если господь Бог сподобит, и будет Богу угодно, значит так и будет. Если значит мы неправильно что-то делаем, значит даже если мы сделаем, это разрушится, сломается.

The Soldiers' Heart Home Site

The Origine of the Residents of the Cheshire Home: the Case of an Afghan Orphan Brought back from Afghanistan in 1985

А сейчас у вас есть люди, которые воевали в Украине или в Сирии?

M. Iashin: На следующей неделе приедут люди из Украины, Сирии пока нет, были Южной Осетии. А с Украины да, у нас были и буду сейчас на следующей неделе протезироваться приедут, Абдулла. Вот его по телевизору показывали, он сам афганец, пуштун. В 1985 году 1000 детей, у кого родители погибли, ну, военнослужащие, полицейские, государственные деятели погибли. По указу Горбачева 1000 детей вывезли в Советский Союз готовить как будущую элиту государства. И они в Волгограде жили в доме-интернате, 1000 детей.

В Волгограде?

M. Iashin: В Волгограде да, Сталинград бывший.

Я об этом ничего никогда не слышала!

M. Iashin: Вот, было 1000 детей. И, к сожалению, потом Советский Союз разрушился, они остались никому не нужны. 500, где-то половина вернулись назад, к сожалению, они трагически все погибли, потому что там кровная месть у мусульман, и самое страшное это кровная месть. Даже если ты причинил обиду, он обязан отомстить. А если там, ну, око за око, закон «око за око, зуб за зуб», поэтому их там... ну, очень страшно они там все погибли. Остальные остались. И вот у нас этот

Половина из них умерла?

МАИБ?

M. Iashin: Да, МАИБ, международная ассоциация исламского бизнеса. Но они как раз и выполняют задачу, чтобы показать ислам с человеческим лицом, что есть ислам, который не фундаментальный, а традиционный, который миролюбивый, который уважает чужой дом, который уважает других людей. А это фундаменталисты, это тяжело.

Он был сын кого?

M. Iashin: Он сын... У него отец был губернатором штата.. ну, не штата [смех], губернатор провинции Бадахшан, город Файзабад, он там был губернатором, его убили муджахеды. А мама как раз родила его, она с горя тоже умерла. Его кормила сестра мамина, она тоже была беременна, ну, родила тоже. Он как молочный брат был, и он...

A. Gamaev: Абдул Джабар фамилия, а имя Рафи. Я отправил статью на электронку.

M. Iashin: Распечатай статью, пожалуйста. Вот он. А он... И он и стал... потом на Украине он жил, и как раз начались эти события, и он в ДНР воевал. Подорвался на мине МОН-50, очень страшная мина, аналог американской «Клеймор». [He shows a copy of Abdul's passeport].

Это паспорт ДНР?

M. Iashin: Да, это паспорт ДНР, Донецкая Народная Республика. У него и украинский есть, и ДНР. Он с украинским сначала приехал, потом ДНР привез.

Да, интересно.

M. Iashin: Возьми, посмотришь, интересно. И он когда… он подорвался в сентябре прошлого года, а, уже позапрошлого, 17го, в сентябре 17 года он подорвался. В интернете есть, зайдите в интернет, наберете его «Абдулла», там очень много. Он даже когда подорвался, он себя на телефон продолжал снимать. [смех] […] Он интересный парень, очень интересный парень. Мне нравится, что какой он дух, сила духа. Он жил среди славян, он очень здорово это понимает, и мусульманский фактор, и славянский фактор, и европейский, очень интересный парень.

Но он никогда не хотел возвращаться в Афганистан?

M. Iashin: Он был, он возвращался в Афганистан, он не смог там жить. Он уже вырос, я же говорю, очень интересный фактор, для вас эти процессы будут понятны. Вот, понимаете, человека интересен, то есть он из очень состоятельной семьи был, у него его дядя, который подослал убить его отца - это Gulbuddin Hekmatyar, представляете, это главный бандит, моджахед, который ИПА, исламская партия Афганистана, это его дядя. То есть очень интересный парень. Вы в интернет зайдите, Вы посмотрите, там он хорошие репортажи делает, он там в поле уже интернет-сообщество воюют со своими оппонентами, уже там доказывает их неправоту, то есть он такой, ну, сильный духом, очень интересный, приятный в общении, такой отличный парень вообще, пуштун, настоящий пуштун. И дух воина, у него он очень присутствует. Когда Вы с ним пообщаетесь, Вы поймете, кто такие беженцы. [смех] А это очень интересный парень. Но он наш, он просто настолько он, ну, маленьким ребенком его привезли, он вырос в советской среде, в русской среде, в украинской среде, он очень хорошо понимает...

По-афгански уже не говорит?

M. Iashin: Разговаривает он все, конечно. Он всю афганскую диаспору здесь знает. Он всех там, они его очень уважают. Он вообще... у них же там род имеет значение, из какого ты племени. И даже принадлежность просто к этому племени дает тебе уже статус уважения там большой-большой. А эти нищие, нищие, да, люди, которые... им хочется этот статус занять, и как они делают, они идут на смерть, потому что он убивает неверного, вот, например, почему там шахиды взрывают себя, да, потому что он становится шахидом, его род сразу поднимается в статусе, его самого нет, он попадает в рай, а его род, уже эта община, кишлаки, которые живут, они уже содержат, им платят, потому что они шахид. Поэтому они это и делают, садятся на машину, едут, врезается в людей, и с ножом выходят режут и погибают для этого, они хотят быть шахидом, потому что он в этом мире, ему ничего не надо, он нее держит, ему не нужны эти ценности, он это не понимает. Он не поймет вкус хорошего, прекрасного вина, он не поймет хорошего сервированного красивого стола, ему неинтересны картины, ему неинтересно Лувр, ему это неинтересно. Это не его ценности, он их... а за свои ценности, этот нищий кишлак, который там они едят на земле, да, если у них ничего нету там, ходят по земляному полу, и там женщины воду таскают, а он сидит курит гашиш только, ничего не делает. Ему надо там прославиться, потому что они очень тщеславные, ему надо свое это показать, и он идет на смерть, потому что ему мулла сказал ему, гашиш дал, сказал: «ты иди и сделай». Мулла научит. У нас, где мы воевали, у нас все главари банд были мулла. Я воевал, знаешь с кем, 84 год, когда я получил ранение, река Аргандаб, мы воевали против муллы Омара, это который самый главный был у талибов. Мы воевали в 84 году с ним, одноглазый Омар. Это тогда уже все было. А Рафи, с ним пообщаетесь, очень интересно, он приедет когда, я даже могу ему попозже позвонить, потом пойдем узнаем. Мы ему протезы готовы делать, мы будем делать здесь протезы. В ДНР там сделали ему, но не очень. Я ему сам сказал: «Попробуй там». Он говорит: «Я к вам приеду». - «Ну, приезжай, мы тебе сделаем». Он живет здесь у нас, пообщаетесь, ему здесь нравится, ребята его любят. Он очень приятен в общении, очень вежлив, очень так... ну, потому что с русскими вырос. Я говорю, когда он один среди - это самый лучший брат будет. Ты роднее друга не найдешь, правда, если он один. Eсли бы эти беженцы было бы 100 человек приехало бы на всю Францию, это были бы хорошие люди, это были самые прекрасные люди. А когда их 100 тысяч приехало, извините, это уже вы у них в гостях. […] Что еще интересно?

Я думаю, что это уже неплохо.

M. Iashin: Я оправдал Ваши ожидания?

Да. Это было просто очень интересно, спасибо.

M. Iashin: Вам спасибо, что Вам это интересно. Нам важно. Я почему об этом могу много рассказывать, потому что эту работу я люблю, мне она нужна, и я занимаюсь этим с удовольствием, и это любимое мое дело.